В. Яковлева - Ради жизни на земле (сборник)

Видавший виды грузовик выбросил клубок сизого дыма, выскочил из ворот и помчался наперерез чужеземцам. Все шло как надо: люди быстро собрались, без лишней суеты заняли свои места, вовремя подошли машины, надежно работают радиостанции. Через несколько минут вышел на связь замполит и доложил, что все распоряжения выполнены, нарушители блокированы.

Теперь все зависит от командира и вот от этих парней, сосредоточенно всматривающихся вдаль, отыскивающих там непрошеных пришельцев. Километр за километром тянет под себя машина серую ленту ухабистой дороги. Долина, что ладонь — на ней нельзя скрыть не только машину, но и собаку. Нарушители заметили, что их окружают, и повернули обратно. Они нахлестывают лошадей. Но теперь уже поздно: кольцо окружения сжимается. Как только машина пересекла путь всадникам, майор скомандовал:

— Оружие не применять, действовать по моей команде! Вылезай! Интервал двадцать метров. Вперед!

И пограничники пошли прямо на незнакомцев. Выстрелов не последовало: нарушители сдались, как пойманные с поличным преступники.

Это и есть умение часовых границы противостоять врагу. А складывается оно из очень многого. Из того, что у шофера всегда готова в рейс машина, у связиста не бывает неисправной радиостанция, у солдата безотказен автомат, у инструктора службы собак надрессирована ищейка. За всем этим — кропотливый труд, нелегкая учеба и крепкая физическая закалка.

Сегодня отлично действовал рядовой Геннадий Фокин. Иначе и не могло быть: он коммунист. А каким пришел на заставу? Майор отлично помнит новичка: невысокий, вертлявый, как вьюн, с неровным и резким характером. Такие с трудом вживаются в солдатский распорядок, и к таким не вдруг приходит понимание необходимости сознательного повиновения. Командир по-отцовски озаботился: может, бесшабашность парня оттого, что рос он без отца, без матери, без взыскательной доброты окружающих? Вот привез с собой тетрадку пошлых стишков. Для чего? «А ради хохмы», — говорит. Майор посоветовал комсомольским активистам заставы проявить строгую участливость к досугу и служебным делам новичка. Однако своенравный юноша оставался неподатливым. Товарищи ему слово, а он в ответ — десять. Прослыл тяжелым человеком. И вдруг— вызов к командиру.

— Беритесь, Фокин, организовать спортивные соревнования.

Геннадий как-то странно улыбнулся: мол, в уме ли вы, товарищ майор, меня же в пассиве числят, воспитывают, а тут надо стать организатором. Но начальник заставы словно и не заметил недоумения солдата:

— У вас это получится.

И Геннадий, щелкнув каблуками, весело вскинул ладонь к головному убору:

— Есть организовать соревнования!

О, какую распорядительность и расторопность обнаружил Фокин, как только взялся за дело. Выявил, кто к какому виду спорта больше всего пристрастен, сформировал команды, расписал порядок состязаний, назначил судей. И соревнования по легкой атлетике прошли с успехом. Сам Геннадий на беговой дорожке показал неплохой результат. Начальник заставы перед строем объявил ему благодарность, а военкоры выпустили «Молнию», но уже не с карикатурой, а с дружеским шаржем.

Так сделал Геннадий первый шаг в активисты. А вел его по этому пути суровый внешне командир.

Майор Меньшов не мыслит командирской своей службы без того, что называют воспитательной работой с людьми. Он растит их на семи ветрах приграничья, где сама повседневность требует от каждого деловитости и мужества, силы и ловкости, исполнительности и находчивости. С такими данными человек, и простившись с границей, не собьется с пути.

У начальника заставы есть замечательное свойство — подмечать в людях ту неповторимую особинку в характере, склонностях, что делает человека личностью. В этом смысле интересна и поучительна одна история. Ее исходом явилась ценная инициатива, с которой выступил позднее рядовой — первогодок Иван Брылько.

Этот тихий паренек с голубыми глазами увлекался научно-фантастической литературой. По натуре мечтательный, он склонен был к уединению. Эти каждодневные его отлучки, правда, никогда не длившиеся дольше того часа, что отводится на личные нужды солдат, чуть было не настроили против него компанейских ребят, его сослуживцев.

— Что-то наш Жюль Верн зачастил в овраг, — сказал как-то рядовой Виктор Фролов командиру, — Вроде и не шумно в казарме, а его все на лоно природы тянет. Одно слово — тихий интеллигент…

Майор, гася вдруг вспыхнувшую лукавинку, едва заметно улыбнулся. Он-то уже знал увлеченность первогодка — умного романтика.