Иван Арсентьев - Три жизни Юрия Байды

— Разбавляйте побольше, а то страх какой крепкий…

— Тю на тебя, хлопец! В лесу и так спасенья нету от сырости…

— Э! Что-то мало ты налил, хочешь, чтоб глаза у меня провалились?

— На еще. Трескай! Может, они у тебя повылазят от жадности!

Комвзвода опрокинул полстакана, крякнул, покачал головой удивленно:

— Отчего так? Бывало, мороз градусов шесть всего-навсего, а за уши дерет — спасу нет! Тут же все девяносто шесть, а глотка хоть бы что!

— Она у тебя луженая…

— Лишь бы не худая!

Скоро командиров, разморенных трудной бессонной ночью, разомлевших от еды и хмельного, стала одолевать дремота. Самый раз всхрапнуть бы часок-другой, да некогда — У каждого дел невпроворот. Все занялись своими делами, кроме, пожалуй, связных да Варухина. Эти сидели у крыльца, бездельничая. Очки Варухина поблескивали, в тонких губах зажата дымящая цигарка. Он рассказывал, как воевал против дзота. Теперь командир взвода к нему не придерется, и насчет экипировки тоже все в порядке, сапоги во какие! Офицерские! В бою добыл. Другие таких нет ни у кого.

Во время разглагольствований Варухина во дворе появился Юрась, рядом с ним шагал человек лет сорока с котомкой за плечами и чемоданчиком в руке. Он был костляв и тощ. Подошли к крыльцу, где сидели связные, загораживая дорогу.

— Ты гляди! — воскликнул один. — Мумия никак!

— Байда, где ты ее выкопал?

— Это он в местной кунсткамере реквизировал.

— Никак мощи святого Попандопуло…

— Остряки… — бросил мимоходом Юрась, поняв, что партизаны приняли его спутника за фашистского прихвостня. Зайдя в избу, доложил:

— Товарищ командир отряда, радиотехник Лущилин доставлен по вашему приказанию!

— Ты смотри! — воскликнул Коржевский, затем с упреком — радиотехнику: — Что ж это вы, уважаемый? Кругом война, а вы зарылись кротом и моя хата с краю? А кто ж воевать будет?

— Я отвоевался еще до войны… — ответил тот хмуро.

— Как же это?

— Так… — Скулы радиотехника покрылись яркими пятнами. — Теперь уж недолго осталось…

Купчак понял и, чтоб изменить неприятный разговор, направленный Коржевским не в ту сторону, сказал:

— Нам, товарищ Лущилин, очень нужен сейчас человек, чтобы в технике понимал, то есть радист.

— Да уж ясно, что не тракторист.

— Ну и как вы на это смотрите?

Лущилин пожал костлявыми плечами, водрузил на стол видавший виды чемоданчик, спросил:

— Где она?

В ответ на лаконичный вопрос Коржевский послал связного к телеге, на которой привезли портативную рацию. Юрась, спросив разрешения, удалился, а дед Адам открыл свою «амбарную книгу» и принялся перечислять командиру количество учтенных трофеев: десять пар лошадей, походная кухня, четыре исправных пулемета, сорок винтовок, шесть автоматов, три с лишним сотни гранат и много артиллерийских снарядов. Их еще считают. А вот обмундирования, к сожалению, нет. Ни единого комплекта. Есть десять тюков шерстяных одеял, припасли завоеватели на зиму. Блицкриг блицкригом, а запас, как говорится, не колет…

Вечером на общем построении отряда объявили приказ о создании нового подразделения — саперного. Командиром его назначался лучший специалист в этой области — Афанасьев. Разведкой вместо него предстояло командовать бывшему десантнику сержанту Максиму Костылеву.

Забот у каждого прибавилось, и только химинструктор Варухин по-прежнему находился не у дел. Эх, как он обрадовался, что наконец-то избавится от зануды Афанасьева, но… мечты, мечты! Словно в насмешку, его опять оставили под его началом.

Ночь прошла спокойно. Партизаны расположились в деревенских хатах, храпели на теплых печах после бани, и только Лущилин в доме сельской управы корпел над неисправной рацией. Уставший, он к утру закончил ее ремонт. Выпил две кружки молока, принесенного сердобольной Вассой, явился к Коржевскому, доложил:

— Кажется, хозяйство работает как будто нормально…

— Мать честная! Сколько оговорок! — воскликнул, смеясь, Купчак.

Коржевский стукнул обрадованно ладонью по столу:

— Так за дело, Эраст Матвеевич!

— За какое дело? — не понял тот.

— Налаживайте связь. Сейчас как раз наше время подходит, с десяти часов по московскому, — продолжал Коржевский. — Вот позывные, а вот приготовленная шифровка. Действуйте!

— Позвольте! — поднял руки Лущилин. — Вы что, смеетесь? Я радиотехник, понимаете? Техник, а не оператор. Ключом не владею.

— Азбукой Морзе, что ли?

Лущилин поморщился от столь откровенного проявления дремучей темноты, застонал беспомощно: