Дмитрий Яблонский - Таежный бурелом

Мальчик оглянулся на Нооно и сделал ему какой-то знак. Потом он остановился, быстро смотал нитку, подтянул змея к себе, свистнул и убежал.

Из-за угла показался уличный торговец овощей с черной косой, заброшенной за плечо. На голове его колыхалась плетеная корзинка, доверху наполненная овощами.

— Парикмахерская закрыта. Хозяин ушел в мейдо, приказал слугам распродать имущество, — скороговоркой по-японски пробормотал продавец овощей, когда Нооно поравнялся с ним.

Нооно продолжал идти, ожидая пароля.

— Следуйте за мной. Вас ждут слуги умершего хозяина, — тихо проговорил продавец овощей.

— Скажите слугам умершего хозяина, что деньги за распроданное имущество надо вернуть.

Продавец кивнул. Нооно пошел за ним. Продавец нырнул в калитку. «Будь хладнокровным, трезвым и смелым. Выучись править преданным телом, как балерина на сцене», — вспомнил Нооно песенку агентов восточного сыска. Он нащупал кольт и последовал за чумазым продавцом. Потом огляделся вокруг, прыгнул через забор, притаился за поленницей.

Продавец, выйдя из калитки и не найдя своего молчаливого спутника, удивился. Долго вертел головой с длинной косой, прошелся несколько раз по улице, потом вернулся в дом.

Нооно прокрался к окну, заглянул в комнату. Там сидели несколько человек, о чем-то возбужденно переговариваясь. Внимательно осмотрев их, Нооно распахнул дверь.

— Здравствуйте, верные слуги Тенжи! Милость Аматерасу освещает ваш трудный путь.

Все почтительно встали: перед ними стоял их новый начальник — резидент японской контрразведки.

Принесли таз с водой и полотенце. Нооно умылся и немедленно приступил к делам.

Агент Кикио рассказал, как был арестован резидент из Хабаровска. Кто-то из русских белогвардейцев на допросе выдал его штаб-квартиру.

— Где он? — зло бросил Нооно.

— В тюрьме. Вчера консул потребовал освобождения, но Совет тянет с решением этого вопроса.

— А документы о произволе Совета составлены?

— Сегодня отправлены в Харбин.

— Хорошо. Капитан Хаяси Дандзин знает, что делать.

Свернув калачом ноги, прикрыв косые глаза коричневыми веками, Кикио продолжал:

— Несколько человек перешли запретную зону… В городе готовятся к обороне…

— Наблюдение за Костровым установлено? — прервал Нооно.

— Костров будет в наших руках в первый же день восстания, — ответил Кикио, поеживаясь под немигающим взглядом Нооно.

— Плохо работаете. Кострова и других по списку уже сейчас надо убрать. С этим не тянуть. Понятно?

Голова Кикио низко склонилась. На другой день Нооно переоделся в солдатскую форму. Пошел в городской комитет большевистской партии. Перед лестницей на минуту остановился, потом решительно стал подниматься.

— Из Владивостока! — на ходу бросил он лысенькому добродушному старичку, дежурившему в приемной.

Нооно вошел в кабинет секретаря горкома. Здесь, кроме секретаря горкома Кедрова, находился и секретарь Дальбюро Костров. Он громко говорил:

— …Кругом ротозейство, впечатление такое, как будто фронт не рядом, а где-то за Уралом. Лиц, нарушающих дисциплину, судить, злостных — расстреливать…

Заметив постороннего, он тотчас же замолчал.

— Вы что, товарищ? — спросил Кедров.

Нооно одернул гимнастерку, поправил ремень.

— Я из Владивостока… Член партии… Бежал из-под японского расстрела.

— Садитесь. Ваши партийные документы?

Нооно стянул стоптанный сапог. Перочинным ножом поддел подметку, извлек из-под стельки партбилет. Бережно потер его о штаны, положил на стол.

— Подмок билет, сами знаете, нелегко сберечь…

Секретарь горкома очень внимательно читал протокол красногвардейской заставы, Костров изучал партбилет. Нооно чувствовал на себе его испытующий взгляд.

— Где-то я вас встречал? — вдруг спросил секретарь горкома.

Профессиональная привычка к самообладанию пришла на выручку Нооно.

— А как же, товарищ Кедров. Я работал в порту до революции, — спокойно ответил он. — Вас я знаю хорошо.

— Грузчик?

— Да!

— В забастовке четырнадцатого года принимали участие?

— Нес охрану от штрейкбрехеров в доме подрядчика Меркурьева.

Лаконичные ответы Нооно понравились. Бывший грузчик Кедров не мог знать, что во время забастовки портовых рабочих не кто другой, как Нооно, втесался в ряды забастовщиков и предал забастовочный комитет. Но Костров не спускал настороженного взгляда с этого человека.

— Вы хорошо говорите по-русски, — заметил Костров.