Егор Овчаренков - Последний бросок на запад

— А тебе какое до этого дело? Тебе же деньги за это и платят, чтобы ты лишние самолеты сбивал да хорватов отстреливал.

— Дела-то нет, но только американцы шутить не любят. Я по радио слышал, что вот-вот на территорию Боснии будут введены так называемые силы быстрого развертывания.

— А это что еще такое? — Емельянов сел на кровати.

Видимо, бывший рижский омоновец не очень хорошо разбирался в политике и в западных армиях. Ответ был предельно краток:

— Это что-то связанное с НАТО.

— Значит, будут за хорватов.

— Ну, может, и не совсем так, но где-то рядом. Во всяком случае, летчика этого совсем некстати сбили.

— Для кого некстати?

Ответ Вадима был несколько загадочен:

— Для всех нас.

— Дался тебе этот летчик, — Дима опять плюхнулся на кровать. — Лучше ложись и поспи по-человечески — завтра небось опять в бой погонят. А насчет летчика можешь не волноваться. Я знаю, что такие акции не проводятся без разрешения Совета Безопасности ООН, а им сейчас ни к чему обострять с нами отношения.

— А ты откуда знаешь?

— Газеты читать надо, — так же загадочно заявил Дима.

Чернышев последовал совету Димы и, закрывшись одеялом с головой, заснул.

Весь следующий день Дима буквально маялся от безделья — раны уже более или менее зажили и самочувствие было нормальным. Но больших нагрузок он пока вынести не мог, а накопившуюся энергию надо было куда-то выплеснуть.

Он то брался чистить автомат, то рубил дрова, то помогал на кухне. Но все равно неучастие в боевых действиях, в риске он считал бездельем. Это притупляло чувство опасности, и этого Дима боялся больше всего…

Во второй половине дня на скамеечке возле дома, где они базировались, Диме удалось побеседовать с их командиром Стойковичем.

— Ивица, — обратился к нему Дима, — тут только и разговоров о каком-то американском самолете, который якобы упал на нашей территории.

Ивица нахмурился.

— Ну да…

— Что с ним?

— Ничего.

— То есть?

— Упал и все. Вообще-то это теперь не наше дело. По этому вопросу разбираются сейчас там, наверху, — сербский офицер многозначительно поднял указательный палец вверх, в весеннее голубое небо, давая таким образом понять, что тут, возможно, затронуты политические интересы. — Но, как я слышал, они пришли к такому же выводу, что и мы, — послать этот аэроплан в задницу и забыть. Один-единственный самолет — не повод для скандала.

Емельянов возразил:

— Да, но все же это американский самолет, а они любят показать, как здорово заботятся о своих.

— Вот пусть и заботятся у себя в Америке. А у нас здесь война идет.

— А НАТО?

— И НАТО свое пусть тоже в задницу засунут. А если попробуют на нас наехать, то заботиться им придется не об одном летчике, а уже о многих, и не только летчиках. Еще вопросы есть?

Емельянов отрицательно покачал головой и, развернувшись, пошел прогуляться по лесу.

Какой-то сбитый сербскими силами ПВО американский самолет-разведчик отчего-то не давал ему покоя. Вроде бы действительно — мало ли что? Мало ли самолетов еще собьют в этой войне?

Его, Емельянова, дело — зарабатывать тут деньги, скрываться от российского правосудия. А потом — будь что будет.

Однако что-то здесь было не так. И Чернышев тоже не зря забеспокоился.

Может быть, в Емельянове тревогу породила наигранная беззаботность И вицы?

Вот что это значит! До него дошло. Теперь в их войну могут вмешаться американцы и решительно, как в Персидском заливе, навести тут мир. То есть война может принять более яростный характер. И главный удар будет направлен против сербов, то есть против него.

Да, он ехал сюда воевать и вполне понимал, что вместо денег может заработать кусок свинца в лоб, может попасть в плен и подвергнуться пыткам и так далее, но… Но все это было очень давно, когда он не встретил еще Злату, когда не было побега из хорватского плена, который сблизил его и эту девушку.

Раньше вообще ничего не было — не жизнь, а просто пустое существование. Теперь же умирать совершенно не хотелось. Теперь было просто необходимо жить, чтобы снова встретить Злату, чтобы помочь ей, если нужно, чтобы просто посмотреть в ее глаза…

Емельянов быстро вернулся на базу и буквально влетел, ворвался в комнату:

— Вадим, вставай!

— Что, уже пора? — Чернышев испуганно поднял голову от подушки. — Который час?

— Не знаю. Это сейчас неважно. Ты лучше расскажи, что там с этим самолетом и что с ООН?

— Каким ООН? Может, НАТО?