Егор Овчаренков - Последний бросок на запад

Наверное, Дима впервые за все время пребывания тут пожалел о том, что стал наемником.

Недавний пленник хорватов неплохо ориентировался на местности благодаря многочисленным разведывательным вылазкам. Он тщательно выбирал самые нехоженые тропы, чтобы не напороться на хорватский патруль.

Он шел трое суток почти без пищи, старательно обходя населенные пункты, — трудно было сказать, кто мог находиться в деревнях и небольших городках, расположенных в долине Дрины. Поэтому он издали старался определить, кому они принадлежат. На четвертый день он услышал рокотание танков — недалеко от дороги стояло несколько старых Т-72 с сербскими опознавательными знаками.

Собрав последние силы, Дима вышел к позициям четников и тут же, к немалому своему удивлению, столкнулся с самим Ивицей Стойковичем, как оказалось, бывшим сослуживцем капитана контрразведки усташей Мирослава Новака.

Ивица был удивлен встрече не менее, чем русский наемник. Посмотрев на Емельянова, как на привидение, он отпрянул:

— Ты?!

Емельянов, пошатываясь, смотрел на своего командира.

— Я.

— Ты где пропадал? — спросил серб и тут же, видя состояние Емельянова, поинтересовался: — Ты случайно не ранен?

Дима со стоном опустился на грязную, изрытую танковыми траками дорогу — вот так бы и лежал, не двигаясь. Слава Богу, хоть добрался до своих.

Ивица обеспокоенно подбежал к Емельянову, взял его за плечи.

— Где ты был?

— Там, — Емельянов неопределенно махнул рукой. — В плену.

— У хорватов?!

Дима кивнул.

— У кого же еще?

— И бежал?

— Да.

Недоверие промелькнуло на лице командира, но он, кажется, поверил.

— Ты серьезно ранен? — спросил Ивица, присаживаясь рядом с Емельяновым на корточки.

— Ребро… — простонал Емельянов и тут же скривился — неловко повернувшись, потревожил больное место.

Спохватившись, Ивица стремительно встал и крикнул:

— Эй, кто-нибудь, сюда!

На сигнал командира прибежало несколько сербов, среди которых оказались старые сослуживцы.

— Дима!! — раздались голоса. — А мы тебя уже похоронили.

— Закопали в землю или специально по этому случаю отгрохали крематорий?

Потом, посерьезнев, он спросил:

— Где Чернышев?

— Он пропал, как и ты, после того боя — сказал Ивица. — Может, погиб, а может, в плену. А что?

— Ничего, — буркнул Дима и стал подниматься.

Сразу несколько человек поспешили помочь ему.

— Да все в порядке, — отказался от помощи Емельянов. — Так, ребро немного треснуло, но пока не инвалид.

Он несколько раз присел, разминаясь и показывая, что он действительно не инвалид, и сказал:

— Ну что, пошли?

Навстречу, к удивлению Дмитрия, шел живой и здоровый Кабанчик. Приятели обнялись.

— А я вот тоже из плена убежал, — ухмыльнулся серб.

— Отлично! А как?

— Ночью нас куда-то везли на грузовике из Фочи — в концлагерь, кажется. Я дал охраннику по башке, отнял автомат и на повороте выпрыгнул из машины… Не думал, что у тебя тоже получится…

Диму привели в какой-то барак — временное пристанище отряда Стойковича. Там нашлась свободная койка.

Емельянов, кряхтя, уселся на нее, готовый от усталости провалиться в сон. Но тут же принесли горячего супу. Голод взял свое. Он с удовольствием поел, а потом так и уснул с ложкой в руке.

Всю ночь где-то совсем рядом слышалась стрельба. Босняки попытались в очередной раз атаковать сербские позиции. Мусульмане находились достаточно близко — километрах в пяти. Они начали с артиллерийской подготовки реактивными снарядами из установок типа «Град».

Однако точного местоположения противника они не знали — разведка подвела. Поэтому большого урона не нанесли.

А сербские танки, стоявшие в укрытии, удачно обстреляли наступавших босняков, и те предпочли отойти. К утру все успокоилось. Емельянова даже не разбудили.

Утро было солнечным и теплым, совсем весенним — день обещал выдаться погожим.

Дима вышел на крыльцо и сладко потянулся. Чувствовал он себя, не в пример вчерашнему дню, лучше. Сломанная ключица надежно фиксировалась кольцами и повязкой, наложенными врачом из Москвы, и чувствовалось, что заживала.

Солнце поднималось из-за гор. Снежные сугробы на освещенных местах таяли на глазах.

Дима безразлично взглянул в сторону выстроившихся наемников и сербских ополченцев, которых Ивица инструктировал перед предстоящей операцией. Как раненый, Емельянов был освобожден от военных операций и наслаждался предоставленным свободным временем, но еще больше — свободой. А ведь всего лишь пять дней назад он передвигался только в наручниках и под прицелом.