Богдан Сушинский - Операция «Цитадель»

Прежде чем ответить, Салаши окинул оценивающим взглядом приземистую, плотно скроенную фигуру Мюллера. Квадратный череп, неширокий, но резко выступающий вперед морщинистый лоб, небольшие, обладающие каким-то особым, пронзительным взглядом, карие глазки, с немигающими, но в то же время нервно подергивающимися веками.

— Если я верно понял, вы хотите, чтобы мы совершили переворот?

— Вы же не станете утверждать, что в мировой истории — это величайшая редкость?

— То есть от нас требуется совершить обычный военный путч?

— А вы, друзья мои неподсудные, — откровенно бравировал своим резким баварским акцентом «гестаповский мюллер» [28] Здесь игра слов. Шефа гестапо Генриха Мюллера часто называли гестаповским мюллером, что в переводе с германского означает «гестаповский мельник», имея в виду, что это человек, перемалывавший судьбы людей. , — решили, что мы будем устраивать всенародные выборы нового правителя Венгрии, чтобы проводить их под залпы русских катюш?

— Но ведь фюрер может отстранить Хорти от власти. Нужно, чтобы фюрер объявил о его отстранении или попросту вызвал сюда, в Берлин, и арестовал.

От Мюллера не скрылось, как, говоря все это, Салаши постыдно волновался.

— Это ж как вы себе представляете это «отстранение», друзья мои неподсудные? — вцепился своими короткими толстыми пальцами в спинку свободного кресла шеф гестапо. — Если бы фюрер мог позволить себе арестовать Хорти, он арестовал бы его прямо в своей ставке еще вчера.

— Это сразу же развязало бы нам руки, — повел широкими борцовскими плечами Геза Унгвари.

Мюллер знал, что этот сорокалетний крепыш, прошедший подготовку в венгерской и германской диверсионных школах, буквально обожествлял обер-диверсанта рейха Отто Скорцени, тоже, по матери, венгра, и всячески старался подражать ему. Вот только дальше какого-то внешнего да мысленного подражания не продвинулся, поскольку ни одной мало-мальски сложной операции за ним пока что не числилось.

— Это развязало бы руки кое-кому из военных, поддерживающих премьера Стояи, — мрачновато скалил желтоватые, но все еще довольно крепкие зубы Мюллер, — который хоть завтра готов объявить о выходе Венгрии из войны и перемирии с русскими. И что потом прикажете делать Германии? Объявлять Венгрии войну, превращая последнего своего союзника в своего первейшего врага? Нет, друзья мои неподсудные, ваш, сугубо венгерский, нарыв следует взрывать изнутри, преподнося его и венгерскому народу, и всему миру как внутреннее дело самих венгров.

Этим «друзья мои неподсудные» Мюллер заразился лишь недавно, случайно услышав «приглянувшуюся» ему фразу от одного из берлинских адвокатов. Поначалу она попросту прилипла к нему, и Мюллер не придавал ей особого значения. Но вскоре понял, что, умело используя ее, можно психологически изводить своих собеседников. И теперь охотно изводил.

— Но такой переворот потребует очень серьезной подготовки и не может остаться незамеченным, — упавшим, преисполненным разочарования голосом объявил Салаши. — И если учесть, что служба безопасности, полиция и воинские части все еще подчинены регенту… Он может подавить наш путч.

— Может, конечно, — невозмутимо согласился Мюллер. — И даже обязательно должен подавить, иначе какой он правитель? Мы, вон, свой путч совершенно недавно подавили. Хотя во главе его стоял целый легион генералов и старших штабных офицеров. И даже было совершено покушение на фюрера. Но как только на заговорщиков напустили Скорцени с его горлорезами, заговор в течение каких-нибудь двух часов был потоплен в крови. Подавлен и потоплен.

— Ну, своего собственного Скорцени Венгрия пока что не взлелеяла, — самоуверенно проворчал Салаши. — Так что у Хорти взяться ему неоткуда.

— Возьмется, — опять невозмутимо осадил его Мюллер. — Мы сами направим его регенту.

Салаши и Гёза Унгвари молча уставились на обер-гестаповца рейха, не понимая, к чему он клонит.

— Видите ли, друзья мои неподсудные, я не успел сказать вам главного: ваше дело — взять под контроль почту, вокзал и все такое прочее, а что касается штурма цитадели, в которой находится резиденция регента, то этим займется Отто Скорцени со своими коммандос.

Салаши и Унгвари облегченно вздохнули и сразу же оживились.

— Это совершенно меняет ситуацию, — уверенно молвил Салаши, откидываясь на спинку кресла. — В Венгрии уже находятся германские части, которые Скорцени может задействовать. Но важно и другое: когда наши военные узнают, что переворот затеян германцами, они не решатся выступать против нас.