Станислав Рем - Двадцатое июля

Шелленберг достал сигарету, прикурил. Штольц отметил: табак иностранного производства. Вот тебе и «одинаковый» паёк.

— Выходит, у вас обсуждался и план дальнейших действий?

— Вальтер, вот только не нужно тянуть из меня информацию. Пустое.

Бригадефюрер глубоко затянулся, вдохнул в себя дым и, зажмурив глаза, с наслаждением выпустил его из легких на свободу. Протянул пачку журналисту. Тот отказался:

— Пришлось бросить курить, когда Эльзе стало совсем плохо.

Шелленберг сочувственно кивнул и убрал сигареты.

— Карл, я сегодня встречался с Мюллером. С гестапо-Мюллером. Приехал к нему с намерением договориться о совместных действиях. И, ты не поверишь, этот полицай от мотыги на раз просчитал все мои шаги! Карл, я сегодня впервые в жизни испытал настоящий страх! Мюллер — страшный человек. Если что-то произойдет не так, я буду одним из первых, кого он повесит. Без суда и следствия. Накинет веревку на шею, выбьет стул из-под ног и… всё.

— Ты просто устал, Вальтер.

— Нет, мой друг. Это не усталость. Это война. Непрерывная схватка нервов, мозгов, мускулов. И победителем станет тот, кто в нужный час, в нужный день окажется в нужном месте. Вот для чего мне необходимо знать, когда произойдет покушение. Мне нужно будет успеть исчезнуть из Берлина. Независимо от того, кто выиграет. Может, рейхсфюрера и оставят в кабинете министров. Но РСХА — это ведь не только Гиммлер, а еще и Мюллер, Кальтенбруннер, Небе…

И читать дела, эти ребята умеют. Карл, мне нужно алиби! Железное алиби. Такое, чтобы в него мог поверить кто угодно. А для этого нужно знать точное время покушения.

— Хорошо, — окончательно сдался Штольц. — Как только узнаю, на какой день это запланировано, обязательно сообщу. Но повторяю свою просьбу, Вальтер: с Эльзой ничего не должно случиться!

Вместо ответа руководитель VI управления РСХА протянул руку.

« Мой Фюрер! На участке, доверенном мне Вами, равно как и на других участках Западного фронта, сложилась довольно тяжелая обстановка, которая дает все основания для переосмысления ведения хода войны. Немецкая армия на Западе погибает. По моему мнению, необходимо эту проблему разрешить немедленно. Как главнокомандующий, я считаю своим долгом открыто выразить свое мнение …»

Фельдмаршал Эрвин Роммель, командующий группой армий «Б», взлелеянный самим фюрером представитель вермахта, устало протер глаза. Безумно хотелось спать. Хотя бы несколько часов. Сквозь набрякшие веки он с трудом перечитывал написанное.

Проклятая бездарная война! Все, что происходило до лета сорок четвертого, казалось теперь благостным сном. Настоящая война для Роммеля началась 8 июня. В тот день он впервые столкнулся с бестолковостью подчиненных и начальников. Глупость генерал-майора Дитриха привела к полному уничтожению в Кане 21-й и 12-й танковых дивизий СС. 3-я танковая учебная дивизия, находившаяся всего в девяноста километрах от небольшого французского городка, в окрестностях Ле-Мане, не смогла прибыть на место даже через 72 часа! Сам Дитрих, и прежде славившийся неточными докладами, на сей раз перещеголял самого себя: в донесении высшему руководству он и вовсе чзабыл» сообщить о происшедшем.

Только 10 июня в штаб начала поступать более-менее правдивая информация, да и той Роммель предпочитал не доверять. В тот день фельдмаршал отдал приказ от имени Гитлера: чНачальник штаба группы армий «Б» передает распоряжение Верховного главнокомандующего вооруженными силами Германии: никаких отступлений, никаких отходов на «новые рубежи»! Каждый солдат должен сражаться на своем посту вплоть до смертного часа!». Приказ был отдан от безысходности. Роммель прекрасно понимал, что «сражаться и погибнуть» означает не что иное, как затяжные бои без надежды на новые пополнения. Хуже того: за выполнением приказа пристально наблюдало СС. Немецкого солдата запугали. Теперь он не выполнял свой воинский долг, а сражался лишь из страха быть объявленным изменником рейха.

Через неделю, ближе ко второй половине июня, немецкие войска в Нормандии основательно окопались в обороне. Последний, пусть и призрачный, шанс выбить англо-американцев с плацдарма на побережье Франции был утерян.

— Господин фельдмаршал! — Роммель оторвался от письма: перед ним стоял адъютант. — К вам полковник Хофаккер.

— Кто? — переспросил фельдмаршал.

— Полковник Хофаккер из штаба главнокомандующего Западным фронтом.

— С какой целью прибыл?