Сергей Бельченко - Фронт без линии фронта

Люди не хотели уходить. Гитлеровские офицеры и солдаты силой выгоняли их на улицу. Все молча тянулись с тощими узелками, как выяснилось, за маслозавод, где был основной сборный пункт. Там людей разбивали на колонны, во главе каждой ставили транспорт-фюрера и под конвоем гнали за Дон, в село Хохол Хохольского района Воронежской области. В Хохле — центральный сортировочный пункт. Молодых, здоровых гонят куда-то дальше. Как рабов…

Прошли Рабочим проспектом мимо дома Кости — он еще стоял, зияя разбитыми окнами, потом дворами на улицу Урицкого — Вале не терпелось повидать родных.

Костя остался на улице, а Валя вбежал в дом. Вернулся через несколько минут, расстроенный.

— Пока все живы, — ответил он на молчаливый вопрос Кости. — Идут на сборный пункт, иначе…

Добротные ботинки Валя отдал дедушке, на ногах теперь старенькие брезентовые туфли.

Испугались и остановились поодаль, увидев на проспекте Революции, у входа в Первомайский сад, виселицу. Старик в фуфайке и брюках железнодорожника. Через дорогу, у Дворца пионеров, проволокой за горло к столбу прикручена молодая женщина.

— Как похожа на нашу разведчицу Иру Плохих, — тихо сказал Валя. — Сволочи!

Молча дошли до Кольцовского сквера, взволнованные, готовые на все, чтобы отомстить гитлеровцам. По дороге у встречавшихся жителей узнали, что гитлеровцы лютуют вовсю. В Петровском сквере изрезали ножами группу пленных красноармейцев и потом уже добили, почти на каждой улице расстрелянные женщины, дети…

Как-то стало легче, когда в Кольцовском сквере увидели могилы фашистов. Насчитали сто сорок крестов и сбились со счета. А поди под каждым крестом по десятку! Так их, гадов!..

Узнали, что расстреливает жителей и вешает карательный отряд, расположившийся в доме № 92а на улице Карла Маркса, а также тайная полевая полиция — ГФП, которую все называют гестапо; она заняла дом № 35 на Студенческой улице.

Выяснив немало ценного, разведчики вернулись в Троицкую слободу. Обратный переход был намечен в том же районе, удобном тем, что здесь много оврагов, кустарника. А с той стороны, в случае чего, должны прикрыть огнем. Оставалось пройти совсем немного, и вдруг наткнулись на гитлеровских солдат. Они прятались за кирпичной стеной разрушенного дома и, как показалось Косте и Вале, даже обрадовались им. Сунули в руки лопаты и знаками показали, что надо углубить находившийся рядом окоп.

— Боятся нашего снайпера, гады! — сказал Валя и, не таясь, прыгнул в окоп. Костя за ним.

Валя был значительно выше Кости. Встав на цыпочки, он выглянул из окопа проверить, наблюдают ли за ними гитлеровцы, и тут же раздался выстрел. Валя опустился, будто ноги его вдруг стали ватными, и упал на бок. Костя с ужасом кинулся к другу. Пуля попала другу в лоб. Голубые Валины глаза помутнели.

С огромным трудом Костя, не думая, что и его гитлеровцы могут пристрелить, вытолкнул тело друга из окопа, вылез сам. Взяв Валю под мышки, отнес подальше. Другу уже ничем нельзя было помочь, и Костя кинулся в кусты. Вслед раздались автоматные очереди.

…Вернулся Костя ночью, перейдя линию фронта в другом месте — напротив Придачи. Переплыв реку, почти всю дорогу, несколько километров, бежал, но так и не согрелся. Била нервная дрожь.

Попросился опять в разведку, но ему твердо сказали: «Отдохни».

В разведку пошел 1 августа. Вдоль высокой дамбы пробрался в район Чернавского моста, реку переплыл незамеченным. До рассвета прятался в развалинах дома. Дворами стал подниматься вверх, в направлении проспекта Революции, и тут его задержал солдат. Повел в сторону военного городка.

На проспекте Революции, на площади XX-летия Октября, на улице Кирова новые виселицы. На груди повешенных фанерные листы с надписью по-русски:

«Несмотря на приказ, я вернулся в эвакуированную область и наказан за непослушание и шпионаж».

Из жителей никого не видно.

Солдат привел Костю в военный городок, где было много людей. Прислушиваясь к разговорам, сам задавая вопросы, Костя выяснил, что сюда согнали жителей западной части города, подлежащих эвакуации в последнюю очередь; из восточной части все уже отселены, и вступил в силу приказ: кого обнаружат, расстреливать на месте. Люди говорили, что гитлеровцы было посчитали город уже своим, назначили бургомистром какого-то Михайлова, вышел один номер газеты «Новая правда», без фамилии редактора, но наши не пустили их дальше, на левый берег, и гитлеровцы стали грабить город, вывозить все ценное, поджигать уцелевшие дома. Сломали и вывезли на металлолом бронзовый памятник Петру Первому. В школе № 29 на улице XX-летия Октября создали, по их словам, «гражданский госпиталь», куда якобы для лечения свезли несколько сот больных, инвалидов, стариков, женщин, детей. А вскоре Циммерман и Золя, помощники начальника карательного отряда СД Августа Бруха, расстреляли часть людей во дворе школы. В числе расстрелянных профессор Вержбловский, врач Мухина, больной взрослый сын профессора Пучковского…