Станойка Копривица-Ковачевич - Поймать лисицу

— Эй, дядя, Радивое проломил твой забор. Будет тебе завтра работка! — смеялись они.

— И ты бы проломил, окажись он у тебя на пути, — ответил Радивое, и четники разразились оглушительным хохотом.

Едва дождавшись рассвета, Рыжий стал искать Йоле, чтобы похвастать раздобытыми патронами.

А потом они вдвоем на глазах у ребят из враждебного лагеря, тех, которые были за четников, целый день только тем и занимались, что бросали патроны в костер. „Ну-ка, посмотрим, чьи патроны лучше стреляют!“ — кричали они, отбегая в безопасное место и наблюдая, как взрываются патроны, разбрасывая вокруг искры и пепел.

Но и „противник“ не остался в долгу. Долговязый со своей ватагой тоже бросал патроны в костер. Леса и дол огласились беспрерывными взрывами,

— Мы вам покажем! — неслось с одной стороны.

— Это мы вам покажем!

Разозлившись, Йоле с Рыжим договариваются: один пойдет на левый фланг, другой — на правый, а ребят поменьше поставят в центр.

— Разворачивай левый фланг! — выкрикивает Рыжий и смотрит, как Йоле перебегает от укрытия к укрытию, точно настоящий боец.

— Вперед, партизаны! — командует он и, выскочив на открытое место, бежит во весь рост, набрав полные пригоршни камней. Потом, повернувшись к Лене, кричит: — Огонь!

Девочка швыряла патроны в костер, и, когда они взрывались, ребята бросались в атаку. Они преследовали „противника“ до самого дома. Из хат с бранью выбегали их матери, и только тогда преследователи поворачивали назад, запыхавшиеся, счастливые, чувствуя себя настоящими партизанами.

— Я вам это припомню, — грозился долговязый.

Прошло несколько дней. Йоле и Рыжий что-то увлеченно мастерили, сидя на поленнице, когда Раде приволок и бросил им под ноги старую винтовку.

— Смотрите, что у меня есть!

Ребята переглянулись.

— Где ты ее нашел? — спросил Йоле.

— Вот там, в лесу, — малыш махнул рукой.

Ребята снова переглянулись. Все трое склонились над винтовкой. Она была тяжелая, длинная, во многих местах ствол покрывала ржавчина. Они изрядно повозились с винтовкой, прежде чем начал работать затвор.

— Ничего, будет стрелять, — самоуверенно заявил Рыжий.

Принялись за работу, посылая Раде то за песком, то за соломой. Подошел Влайко, стал помогать. Терли и чистили винтовку, пока она не засверкала как новенькая, но Рыжему что-то в ней не нравилось. Наконец его осенило:

— А почему бы нам не укоротить ее? Будет как у партизан.

— Правда, давайте обрежем, — поддержал его Влайко. — Мой отец говорит, обрез прекрасно стреляет.

Они обрезали приклад, смазали затвор. Теперь это была настоящая партизанская винтовка.

— Теперь она как настоящий русский обрез, — довольно заметил Влайко.

— Откуда ты знаешь, какие они бывают?

— Сам-то я не видел, да партизаны говорили: они вот такие же маленькие. Но палят здорово!

— Завтра пойдем на Дебелячу, там ее проверим, — решил Йоле.

Наутро ребята выгнали овец раньше обычного, погнали их к лесу. Очень уж хотелось поскорее испытать винтовку. Рыжий нес патроны, а Йоле — завернутый в тряпку обрез.

Зашли далеко в лес. На поляне развернули свое сокровище и склонились над ним. И хотя терпение было на исходе, теперь, когда можно было приступить к испытанию, каждый боялся первого выстрела.

— Дай-ка мне, я стрельну первый, — попросил Рыжий Йоле.

Тот протянул ему винтовку. Лена с гордостью смотрела на руки Рыжего, ловко заряжающие винтовку, словно мальчик всю жизнь этим занимался.

— Спрячьтесь-ка все! — приказал Рыжий, а сам остался на поляне. — Стреляю вон в тот пенек.

Он приставил приклад к плечу, крепко прижался к нему щекой. Выстрел прогремел так внезапно и оглушительно, что все вздрогнули. От пенька полетели вверх и в стороны щепки, ребята провожали их взглядом, пока они, крутясь, падали на землю.

А Рыжий стоял на месте, слегка побледневший, улыбающийся.

— Во сила! — проговорил он, подходя к ребятам.

Лене вдруг захотелось поцеловать его. Но, стыдясь своего порыва, она только глядела на Рыжего и радовалась, что он такой. Именно такой, как есть…

Ребята, вырывая друг у друга винтовку, стреляли по очереди, а девочка потихоньку отошла в сторону и, поднявшись по склону, легла в траву. „Знает ли небо, как я счастлива? — думала она, глядя в небо. — Наверное, нет. Это знаю только я — и бог, если он есть!“

Его разбудила мать. Он долго не мог проснуться, не понимая, чего от него хотят.

— Просыпайся, сынок! — расталкивала она мальчика. — Отец зовет.