Константин Лапин - Подснежник на бруствере

За гробом шла снайперская рота — ветераны и новички из пополнения, автоматчики взвода охраны штаба полка. Под ноги идущим мы бросали цветы и еловые ветки; дорога была устлана ими, как ковром. Траурный кортеж направлялся к могилам советских воинов на окраине Добеле.

Начальник политотдела армии полковник Лисицын сказал о Саше короткую душевную речь. Что-то говорили наши девушки. Хотела выступить и я, но не смогла: душили слезы.

Над свежей могилой воины поклялись отомстить за гибель боевой подруги, бить врага до конца, на его территории. Под винтовочный и автоматный салют — стволы направлены в сторону противника — гроб опустили в сырую землю.

Несколько раз принималась за письмо к Сашиной матери Рая Благова. И не могла найти нужных слов. Пришлось и на этот раз взяться за перо мне. Что я писала — не помню, помню только, что сравнила Сашеньку с яркой звездочкой, самой яркой и самой горячей среди нас звездочкой, погасшей навеки, но оставившей свой свет в наших сердцах…

Полковник Лисицын сообщил родным Саши, что за отвагу и героизм, проявленные в бою за освобождение нашей Родины от немецких оккупантов, гвардии старшина А. Н. Шляхова посмертно награждена орденом Отечественной войны I степени.

Наконец собралась с силами и Рая Благова. Пусть не думает мать, что рядом с ее дочерью в последнюю минуту не было никого. В свои руки приняла она холодеющее тело Сашеньки, за смерть ее убийцы заплатили своими жизнями…

Отчаяние, вызванное гибелью Саши, проходило, в сердцах росло ожесточение против смертельного врага. Наутро после похорон я вышла с Клавой на передовую. Мы должны были сменить пулеметчиков.

Расчет, казалось, застыл в своей земляной норе, едва покрытой тонким накатом из жердей. У ребят слипались глаза, так они хотели спать. Ночь прошла тревожно. По всей линии фронта стрельба, а здесь, над логом, подозрительно тихо. Не иначе враг что-то замыслил.

— Смотрите в оба, девчата! — повторяли пулеметчики. — Не к добру он притих.

Бойцы уползли в тыл, а мы, как обычно, ведем осмотр местности. Снайперская ячейка отрыта над самым обрывом, сверху хорошо видна нейтральная полоса, поросшая редким кустарником, лишь то, что непосредственно под нами, не разглядишь.

То ли из-за прощального напутствия пулеметчиков, то ли от внутреннего возбуждения тревога не проходила. Совсем развиднелось. Клава методично обозревает оборону врага, а я прислушиваюсь. Вроде близко шуршит что-то. Вот и ветка треснула.

Осторожно выглянула за бруствер и чуть не ахнула: в логу, как раз под нашим обрывом, залегли серо-зеленые фигуры. Человек пять или шесть. Один осторожно ползет вверх.

— Немцы! — кричу Клаве, а сама, сорвав кольцо с гранаты, швыряю ее под обрыв.

Одну за другой мы пометали весь свой запас гранат. В нас тоже летели гранаты, но вверх кидать труднее, они разрывались где-то ниже. Гитлеровцы стали отступать под прикрытие дальних кустов, теперь их можно было бить из винтовок.

По ходам сообщения на подмогу к нам бежали бойцы. Они немедленно открыли огонь из ручного пулемета.

Как выяснилось, немецкая разведгруппа подобралась к нашей позиции еще с ночи. Враг ждал того предрассветного часа, когда сон особенно смаривает солдат. Надо же было нам в это утро прийти раньше обычного!

С того дня мы стали осторожнее, больше брали с собою гранат; с позиции над обрывом их удобно метать. В случае чего мы могли взяться и за пулемет, этому нас обучили еще в снайперской школе, а практики на фронте хватало.

Не раз потом Клава, содрогаясь, вспоминала, как немцы залегли совсем близко, буквально под носом.

— Могли ведь и захватить нас, Люба?

— Не могли, Клава. Мы с тобой при оружии — отбились бы.

— И убить могли, — упрямо твердила она.

— Нет, не могли! Мы с тобой бессмертные…

Дни становились короче, раньше темнело, а значит, быстрее появлялась смена. Зато у ребят дежурство, что ни день, удлинялось: ночи теперь стали длиннее. Сдав позицию, мы отползали назад, до места, где можно было идти в рост. До хутора за лесом, где мы жили, добрых два километра.

Как-то в темноте возвращаемся домой, сзади кричат:

— Девчата, подождите, вместе пойдем!

Обе разом оглянулись. Нас догоняют разведчики: пятнистые плащ-палатки, шапки набекрень, руки на автоматах, чтобы не били о грудь. Ребята незнакомые, час поздний. Мы с Клавой прибавили шагу — они за нами. Мы еще быстрее, а разведчики уже рядом.