Николай Прокудин - За речкой шла война…

– Вообще-то я не закончил, – заметил педантичный Ромашкин.

– О как?! – крякнул Кирпич.

– О так!

Командир полка визжал на весь плац. Ярость его была безгранична. Казалось, он вот-вот выпрыгнет из сапог, а портупея лопнет от натуги.

В 22.00 солдатиков отправили в казарму. А офицеры по-прежнему оставались на плацу. Хомутецкий ещё полчаса орал на подчинённых. Особенно досталось взводным, конечно. Кому ж ещё? Шмер ведь был командиром взвода… Шум и ярость. КПД, то бишь коэффициент полезного действия, от подобного шума, от подобной ярости – ноль целых, хрен десятых. Но всё-таки выход эмоциям… В заключение Хомутецкий приказал Давыденко проверить оружие батальона в ружкомнатах и наличие патронов, закрыть оружейки, опечатать и оставить ключи у себя.

– Это же касается всех остальных начальников штабов батальонов! Начальник службы вооружения, откуда у этого мерзавца граната?! Разобраться! Перевернуть все каптерки в полку! Обыскать загашники подразделений, канцелярии и проверить подвалы! Заглянуть в каждую тумбочку, в каждый сейф! Разойдись!

Комбат Алсынбабаев был бледен как полотно, держался за сердце. Наконец невнятно выдавил из себя:

– Рахимов, инструктируй замполитов. Командиры рот, идите проверяйте казармы. Мирон Михайлович, бери ключи от оружеек и ступай, проверяй оружие и боеприпасы. Пойду в медсанбат, полежу. Что-то мне худо… – побрел, шаркая сапогами по асфальту. Явно боялся за себя, как бы не сняли с батальона за развал дисциплины, за чрезвычайное происшествие. Жулик! Сердце у него, понимаешь!

Рахимов впился взглядом в Ромашкина:

– Никита, хоть ты что-то прояснишь? Какая муха укусила Шмера? Крыша поехала? Бешеная собака цапнула за яйца?

– А я-то при чем тут? Я ему, что, брат? Отец?

– Ты его друг!

– Шкребус с ним больше общался.

– Но он жил в твоей квартире! Вместе пьянствовали!

– И вовсе не жил! Вещи хранил и иногда ночевал И не только я с ним пил, но вы тоже. И комбат, и Антонюк!

– Ну, пошел-поехал! Ещё скажи, я ему гранату в руки вложил и на спусковой крючок нажал!

– А чего вы все на меня валите?!

– Кто – все?

– Командир полка, замполит полка, начальник штаба… Вероятно, меня скоро ещё и в особый отдел потянут.

– А как ты думал?! И не одного тебя! Всех нас! Еще раз спрашиваю: что-то можешь прояснить?

– Нет, не могу. Я есть хочу, – хмуро ответил Никита. – Только из наряда вернулся. И голоден, как пеёс.

Все офицеры одновременно загалдели, что ещё не ужинали.

– Хорошо! Даю ровно час. И чтоб вновь прибыли на службу!

Ромашкин осторожно вошел в пустую квартиру. На каждое движение старая мансарда отзывалась скрипами и шорохами. Словно живая. Никите показалось, что это духи… нет духи – это «духи», это Афган… Никите показалось, что это приведения… Может, Шмер? В… в какой ни есть ипостаси…

– Мишка! Миха! Это ты? Есть кто в доме живой?

Из тёмных углов послышался невнятный шепот, больше похожий на тихий плач и стон. Никита заткнул уши, зажмурился и… выскочил наружу.

Нет, это невыносимо! Не могу больше тут жить! Ни есть, ни пить, ни спать!

Постояв на крылечке, чуток отойдя, Никита вернулся обратно. Достал из холодильника бутылку рома, налил жидкость в мутный, серый стакан. Вновь вышел во дворик.

Мимо калитки проспешил домой сосед, лейтенант-пехотинец. Издали помахал рукой и попытался проскочить. Не вышло.

– Стоять, Колян! Ид-ди сюда, сосед. Колян, ты чего морду воротишь? А еще однокашник. Земляк!

– Никита, извини, жена дома одна. Беременная, седьмой месяц. Тороплюсь, сам понимаешь. В следующий раз, ладно?

– Нет, Колян, именно сейчас. Знаешь, как на душе тяжело, даже в дом зайти страшно. Сядь и компанию составь. Вот тебе стакан, вот ром. Хороший ром! Кубинский!

Однокашник на несколько секунд задумался, разрываясь между желанием выпить и семейным долгом, но в конце концов тяга к дармовому алкоголю взяла верх. Он отворил скрипучую калитку, висящую на одной петле, и почти бегом проскочил в палисадник.

– И чего ты так жену боишься? Подкаблучник!

– Э-э, Никита!.. На фиг мне опять с Веркой драться. Она чуть чего – морду бросается царапать.

– Выгони её к черту. Отправь к маме домой на перевоспитание!

– Она тогда меня бросит. Да и беременная она. Нервничает…

Ну и бросит. Ну и хрен с ней! Стерва первостатейная в городке. По крайней мере в первой пятёрке стерв – точно. Парень даже полысел на глазах сослуживцев от такой нервной жизни, постоянно психует!