Юрий Корольков - В катакомбах Одессы

Валентина Тарасова отправили в госпиталь, там он поправился и, когда немного пришел в себя, рассказал, что почти три года провел в Дальницких катакомбах, что вел там дневник, который запрятал где-то в пещере, чтобы он не попал в чужие руки.

Дневник Валентина Тарасова удалось найти, и он хранится в архиве, в папке с надписью «Операция «Форт».

Вот несколько выдержек из этого дневника.

«25 февраля 1943 года. Воскресенье, 2 часа ночи.

…Прошло полтора года и девять дней, как Одесса оккупирована врагами. Полтора года мы не видели света, и теперь я остался в катакомбах один. Грубо нарушая конспирацию, я должен написать все, как было. Почему я иду на это? Нашу одесскую группу в румынской разведке все равно знают. К тому же, кроме меня, может быть, никого не осталось в живых. И я обязан описать все, как было, чтобы потом не ломали голову, что случилось с нами в Дальницких шахтах, какая судьба постигла наш отряд…

В августе 1941 года, когда уже шла война, я познакомился с Гласовым. Приехал он из Москвы с группой в шесть человек. Старший лейтенант знает румынский, французский язык. Был за границей, опытный, бывалый разведчик. Это сказал старший лейтенант Кузьмин, мой начальник.

Гласов спросил меня, кто я, что умею делать. Я ответил, что по профессии электрик. Старший лейтенант еще спросил меня, хочу ли я остаться в подполье для работы, если Одессу придется отдать врагу. Ответил, что прежде всего я коммунист…

Вскоре было совещание, которое проводил старший лейтенант Кузьмин. Решили заготовить продовольствия на полгода, оборудовать все как полагается. Гласов больше молчал и слушал. Его группа должна работать под прикрытием нашего отряда, потом уйдет в глубокий тыл — в разведку дальнего действия.

Выбирали, осматривали катакомбы. Приезжал знающий специалист. Остановились на Дальницких шахтах. Вход с зеркальной фабрики. В сентябре переселились на фабрику, слились с московской группой.

Мы все превратились в каменщиков и чернорабочих. Часть катакомб отгородили стеной. Сюда ведут несколько входов; на зеркальной фабрике прямо из цеха, с Карамышевской улицы, а также из колодца на улице Фрунзе, против дома № 88. Наши катакомбы располагаются на глубине 20—25 метров от поверхности.

В деревянном люке колодца на улице Фрунзе мы просверлили дыру для связи с верхней группой.

14 октября узнали, что войска покидают Одессу и нам тоже пора уходить. До самого вечера маскировали следы. Вместе с саперами готовили фабрику к взрыву. Саперы и не думали, что мы здесь остаемся, а мы заранее спустили шторм-трап в секретный лаз, чтобы уйти в катакомбы.

К вечеру все было готово. Саперы ушли. В девятнадцать часов, когда немного стемнело, мы зажгли бикфордов шпур в разных концах фабрики, разбросали бутылки с горючей жидкостью. Раздались взрывы и сразу — море огня. Мне еще никогда не приходилось видеть такого пожара…

В начале февраля 1942 года произошло еще одно событие, о котором надо рассказать подробнее.

У колодца на улице Фрунзе мы продолжали держать пост наблюдения, боялись, как бы жандармы не прорвались к нам через этот вход. Точно помню, что это было вечером 8 февраля. Я дежурил у колодца в полной темноте. Только сквозь деревянный щит пробивался мутный свет. Даже не свет, просто над головой маячило светловатое пятнышко. Потом и оно исчезло, значит, наверху стемнело, день кончился.

Мне еще оставалось дежурить часа три. Наверху я услышал шаги: кто-то подошел к колодцу и остановился. Потом на деревянном щите дважды топнул ногой… Еще раз…

Это был сигнал вызова на связь. Но ведь говорили, что наверху никого не осталось! Кто это мог быть? Пока я раздумывал, сигнал повторился. Тогда я тоже ответил — тремя ударами в колотушку, как было условлено раньше. В тот же момент к моим ногам что-то упало, а наверху снова послышался скрип удалявшихся шагов.

Я посветил фонариком и подобрал сверток, в носовом платке была завернута железка — для тяжести — и записка. Я прочитал её:

«Немедленно передать Гласову или Кузьмину!

Сегодня ночью от часа до трех спущусь в катакомбы в районе бывшего командного пункта. Необходима встреча с Самсоном. Обеспечьте явку его людей. Через час после того, как получите это распоряжение, подтвердите согласие нашему связному. Встреча с ним на том же месте. Кир».

Из этой записки я ничего не понял. Кто такое Кир и Самсон? Сразу позвонил на базу, вызвал Батю. Полевой телефон у нас стоял метрах в двадцати от поста, чтобы на поверхности не услышали голосов. Кузьмин прочел записку, видно, тоже не все понял и, помолчав, велел ничего до его возвращения не предпринимать.