Петр Игнатов: Голубые солдаты

Но, о чем бы ни говорили, чем бы ни занимались братья в больнице, Валя прежде всего интересовался школьными делами Жени. Он уже понял, что ходить этой осенью в школу ему не придется, что брат «обскакал» его на целый год.

А время шло.

Недолго задерживалась зима на кубанской земле. Наступила ранняя, дружная весна. Неоглядные степные просторы одевались в яркие цветные наряды.

Нога у Вали срослась хорошо, и он к весне был уже дома.

Мне приходилось много разъезжать по делам службы. В мое отсутствие Женя и Валя были главными помощниками матери: ходили в лавку за продуктами, пилили и кололи дрова, носили воду. И надо сказать, всеми этими хозяйственными делами они занимались с большой охотой.

В доме у нас всегда поддерживался образцовый порядок. Каждая вещь, каждая книга имели свое место, все было вымыто, вычищено, нигде ни пылинки. Это приучило мальчиков к аккуратности, к строгому соблюдению уклада жизни, сложившегося в нашей семье.

По вечерам Геля посещала совпартшколу. То, что мать учится, что она, как и они, школьники, готовит дома уроки, производило на сыновей, особенно на Валю, большое впечатление. Когда она занималась, ребята старались не шуметь, чтобы не мешать ей.

Помню, однажды, вернувшись из школы, Женя застал мать за учебниками и, усевшись рядом с ней, принялся делать свои уроки.

Валя занял место у свободного края стола и долго молча наблюдал за матерью и братом, затем сказал:

— Нам с Женькой надо учиться, потому что мы еще дети. А вот ты, мама, уже взрослая, а тоже учишься… Зачем это тебе… книги, тетради?

Геля оторвалась от книги, взглянула на него с улыбкой:

— Учиться, сынок, никогда не поздно. Человек всю жизнь стремится знать как можно больше, хочет быть образованным.

— Но ведь ты уже училась, когда была маленькой!

Геля грустно вздохнула.

— Училась, но очень мало. Нужда заставила меня оставить школу. Надо было на хлеб зарабатывать. А учиться хотелось. Я мечтала о школе. И вот только теперь я могу наверстать упущенное.

— И тебе не тяжело? Целый день работаешь и еще учишься.

— Конечно, нелегко, — ответила Геля. — Но учение приносит мне радость, а радость придает человеку много сил, и то, что делаешь с большой охотой, не утомляет.

Женя отложил в сторону ручку, прикрыл промокашкой тетрадный листок и попросил:

— Мама, расскажи о своем детстве.

— Я уже рассказывала.

— Ну еще, пожалуйста!

Для них, наших сыновей, казалось, не было большего удовольствия, чем слушать рассказы о Гелином и моем детстве, столь непохожем на их жизнь, о революционных боях в Питере, о героическом походе Таманской армии, о славных красных полководцах, таких, как Чапаев, Котовский, Ковтюх и Жлоба. Слушая эти рассказы, они забывали обо всех своих мальчишеских делах…

В марте 1925 года у нас родился третий сын — Геня.

Помню солнечный, по-летнему теплый день. Снег уже сошел почти полностью.

Под окном в кустах сирени оглушительно щебечут птицы.

Мы, трое мужчин — я, Женя и Валя, — собираемся ехать за Гелей и новым членом нашей семьи — маленьким Геней.

Встав чуть свет, ребята принялись за генеральную уборку в квартире. Не осталось ни одного уголка, куда бы они не заглянули с веником и тряпкой. Начищенные щеткой полы выглядели полированными. В тщательно вымытые стекла окон глядело веселое весеннее солнце.

Окинув взглядом убранные комнаты, Женя вдруг сказал:

— Нужны цветы. Без цветов никак нельзя.

Я дал мальчикам рубль, и они помчались на окраину города, к садовнику, который выращивал цветы в оранжерее. Через час на столе красовались розовые примулы в аккуратных глазурованных горшочках…

Сколько радости и веселья было в нашем доме в тот вечер, когда вся семья снова оказалась в полном сборе! У стола стояла колыбелька, задернутая легким кисейным пологом. Там спал малыш — смешной, крохотный человечек.

Новый член семьи стал предметом общих трогательных забот.

Женя и Валя сразу полюбили младшего братишку, и через всю их жизнь прошла эта нежная, искренняя Любовь старшего к младшему.

Рос он здоровым, крепким мальчуганом. В раннем детстве — круглолицый, румянощекий, с белокурыми бьющимися волосами — он очень походил на девочку, и Геля, давно мечтавшая иметь дочку, нередко обряжала его в пестрые платьица и завязывала ему в волосы голубой бант… Позже Геня всегда сердился, когда кто-нибудь в доме напоминал ему об этом переодевании. Видимо, в нем говорил голос уязвленного мужского самолюбия.