Дарья Плещеева - Операция «Аврора»

Елизавета Воронова сидела на кровати, слегка раскачиваясь, и смотрела в окно. Давыдов, склонившись над каталкой, боковым зрением видел профиль. Тонкий аристократический профиль… Так она или не она?..

Верочка, не оглядываясь, шла вперед, Давыдов гнал следом неуклюжую каталку. Он видел полукругом лежащий на спине белоснежный «апостольник», пряменькие плечи, туго стянутый завязками накрахмаленного фартука стан. Осанка Верочки была безупречна, и Денис подумал: должно быть, в отношениях с мужчинами эта девушка строга и несговорчива, требует добродетелей, несовместимых с мужской психологией, и разогнала всех женихов. Лет-то ей уже немало — двадцать три, пожалуй.

Верочка распахнула двери, и Давыдов толкнул туда каталку. Девушка повернулась и сделала жест, означавший: а теперь, капитан, убирайтесь-ка ко всем чертям!

Давыдов быстрым шагом двинулся к запертой палате, где лежали его вещи, оставил на спинке кровати халат со штанами и шапочку, а сверху положил серебряный рубль — новенький, недавно отчеканенный к трехсотлетию Дома Романовых. Хотя Бондарчуку уже уплачено, но мало ли что может случиться? Лучше купить санитара с потрохами.

Денис вышел в пальто, но шапку держал в руках. Дорогу он помнил. Только не сообразил, что идти надо очень быстро.

Вечером, когда Верочка привела его, в больнице было уже тихо — пациенток покормили и уложили. Сейчас же, после завтрака, настало время процедур. Двери палат то и дело отворялись, в коридор выходили женщины в больничных халатах, а то и просто в рубахах, с голыми ногами.

Видимо, тронувшихся рассудком держали не только в восьмом отделении.

Присутствие пожилых санитаров их не смущало, но вот явление Давыдова произвело фурор.

Отродясь Дениса не приветствовали столь ужасающими воплями:

— Мужчина! Мужчина!..

Под неожиданно грозную и злобную ругань Давыдов кинулся бежать, влетел в какой-то закоулок, выскочил на лестницу, чуть не сбил с ног санитаров с носилками, повернул обратно и временно утратил всякую ориентацию.

Вдруг его схватили за руку. Женщина в облачении сестры милосердия, не давая опомниться, с силой потащила Дениса за собой. Она знала все коридоры, все ходы и выходы, и через несколько минут Давыдов очутился в больничном дворе.

— Вера Петровна, вы ангел! — выдохнул он.

— Я не Вера! — возмутилась та. — Я Аня!

— Аня?!

— Ну да! Я нарочно пришла сюда сразу за Верой, а платье с фартуком взяла в родильном доме у Марьи Тимофеевны. Я ей иногда помогаю, и Вере тоже помогаю. Я ведь сама хотела тут работать, но маменька и Вера против, говорят, мол, хватит, что и от одной на весь дом разит карболкой! А я люблю с маленькими детками возиться… а родильный дом новый, красивый, палаты чистые…

— Но если вы прошли в родильный дом, как сюда-то попали, Анна Петровна?

— Я же знала, что вы тут будете, вот и пришла.

Давыдов только вздохнул.

— Конечно, я вам благодарен… — пробормотал он в растерянности, и тут до него дошло: — Анна Петровна, вы же в одном платье! Замерзнете!

— Кто замерзнет — я?! Это у вас в Питере дамы мерзлячки, а я — москвичка, мне нипочем! — воскликнула Анюта. — Бежим скорее, я вас отсюда выпровожу! Выведу в Орловский переулок, а дальше — как знаете.

И у самых ворот она протянула ему руку отнюдь не для рукопожатия. Давыдов замешкался.

— Ну что же вы, Денис Николаевич? Где ваша благодарность? Целуйте!

Он поцеловал горячую маленькую руку, выпрямился и увидел, что Анюта стоит с закрытыми глазами. Давыдов почувствовал, как запылали его уши.

— Вечером приду! — пообещал он и позорно ретировался, словно школяр с первого свидания.

Свежий воздух после больницы показался Денису райским нектаром.

— Проклятая карболка! Нужно бы забрать оттуда Верочку, — сам себе сказал он. — Не место это для девушки…

Но прежде всего следовало вернуться домой и переодеться.

Давыдову случалось и на сырой земле под кустом спать, и совершать долгие пешие походы, не имея возможности сменить одежду, но никогда еще желание вымыться с ног до головы не было таким сильным. Больничный аромат, в котором смешались хлорка, карболка, еще какие-то адские зелья, раздражал чрезвычайно.

— От меня ничем таким не пахнет? — на всякий случай спросил он позже Нарсежака.

— Вроде нет… Денис Николаевич, вот первая расшифровка. К Балавинскому Головин приходил, а также прибывший из Петербурга некто Половцев. По всему, готовится важнейшее совещание.

Давыдов просмотрел все восемь листов расшифровки.