Дарья Плещеева - Операция «Аврора»

Денис был почти счастлив в окружении веселых, говорливых, благодушных людей. Они знать не знали, какие угрозы нависают над их уютным мирком, где главная беда — расстроенное фортепиано, под которое Оленька собралась петь романсы. Зато устроили игру в фанты, потом молодежь затеяла «живые картины», и вот уже Давыдов, замотанный в простыню поверх визитки, лежит на ковре, простирая руку к потолку — умирающий Юлий Цезарь, взывающий: «И ты, Брут?»

Из роли Цезаря его извлек камердинер Кузьма. Подкравшись на корточках, он прошептал, что Дениса Николаевича требует начальство.

Делать нечего, Давыдов отправился к телефону.

Новость была не то чтобы совсем неожиданной, скорее чрезмерной. Максимов сообщил, что полчаса назад в Санкт-Петербурге закончилось совещание, на котором было получено высочайшее разрешение на совместную операцию СОВА и Осведомительного агентства, а Денис назначен руководителем оперативной группы в Москве.

— Вот те, бабушка, и Юлий Цезарь… — пробормотал он. Теперь нужно было, пока не слишком поздно, телефонировать Максимову…

Московские масоны принадлежали к старинным дворянским родам, жившим на Пречистенке, Варварке и Ильинке чуть ли не со времен Ивана Грозного. Всякий из них имел под две сотни родни, которую считал близкой, а уж свояков и внучатных племянников троюродной тетки своего деда ни один немецкий бухгалтер с арифмометром Однера ему бы счесть не помог.

В силу этого московский масон, затеявший заговор, был почти неуловим: всякий предоставит ему свой дом для сборища, всякий поклянется, что в опасный день и час видел его на другом конце Москвы. Разве что упрямые и властные московские старухи, к которым вся администрация по праздникам ездила на поклон, могли из чувства противоречия помочь Давыдову советом или подсказкой, а то и прикрикнуть на зарвавшегося племянничка.

Но в Москве служил человек, который мог быть в этой войне полезен, и следовало поскорее с ним связаться. Человека звали Аркадий Францевич Кошко.

Его подвиги могли бы стать сюжетом книги почище приключений англичанина Холмса. Давыдов немало слыхал о них и порой просто восхищался.

Мальчик из почтенной дворянской семьи с детства мечтал стать полицейским сыщиком. Естественно, Аркадий начитался книжек Эмиля Габорио, и, естественно, захотел приключений. Родня была против. Тогда выбрали компромисс: юноша поступил в Казанское юнкерское пехотное училище, потом несколько лет служил в Симбирске. Продержался, сколько мог, но в двадцать семь подал прошение об отставке. В 1894 году Кошко объявился в Риге и поступил на службу в городскую полицию инспектором по уголовным делам. Его азарт, находчивость, смелость и решительность были замечены начальством, и в 1900-м году Аркадию Кошко предложили занять пост начальника Рижской сыскной полиции. Еще через пять лет он стал заместителем начальника Петербургской сыскной полиции, а в 1908 году его назначили начальником Московского сыска.

Давыдов не был лично знаком с Кошко, в отличие от подполковника Максимова. Именно к Максимову Денис и обратился с просьбой: устроить ему встречу с начальником Московской сыскной полиции.

— На что это вам, Денис Николаевич? — прямо спросил Максимов.

— Мне нужны его осведомители. У Кошко на той же Хитровке, поди, не меньше сотни человек подвизается. Они знают Москву, и сами хитрованцы в московском пейзаже — привычный элемент. Никто их не заподозрит, если они потрудятся для нас в должности «топтунов».

— Пожалуй, вы правы. Я сей же час с ним свяжусь.

Давыдов знал, что Аркадию Францевичу можно звонить по делу в любое время суток. Поэтому он остался у телефонного аппарата ждать ответа Максимова.

Через пять минут начальник сообщил: Кошко предлагает встретиться у него завтра, в Малом Гнездниковском переулке, в восемь утра.

— Когда ему передадут вашу визитную карточку, он сразу же велит впустить вас в кабинет.

— Благодарю.

Денис вернулся в гостиную, отозвал в сторонку Барсукова и объяснил, что должен с утра заняться делами. После чего ушел по-английски.

Утром к нему в гостиничный номер принесли пакет от Максимова. В нем обнаружился лист простой бумаги, на котором имелся список — полтора десятка фамилий, но не написанных от руки или напечатанных на «ремингтоне». Это были приклеенные полоски телеграфной ленты.

— Та-ак… — протянул Денис. — Вот они, голубчики!

Очевидно, список подозрительных персон прислали ночью «совята». И каждая из персон нуждалась в тщательной проверке. Причем не было никакой гарантии, что список — окончательный. Он мог разбухнуть раз в десять буквально за сутки…