Дарья Плещеева - Операция «Аврора»

С большим сожалением он отошел в сторону и лишь мрачно наблюдал, как иуда-репортер, высвободив голову, на четвереньках выползает из кабинки, отплевывается и встряхивается, словно пес. «Пес и есть!» — мстительно подумал Глеб.

Иванович меж тем кое-как поднялся на ноги, дотащился до нарядной раковины и стал плескать в лицо чистую воду. Плескал долго и смылил на себя чуть ли не весь кусочек дорогого туалетного мыла «Петроний». Потом вытер лицо и волосы белоснежным полотенцем — порядок в ресторане поддерживался идеальный.

Глеб смотрел на него с презрением, гордый собственной неподкупностью. И лишь когда Иванович взялся за дверную ручку, поручика вдруг осенило: а ведь нельзя подлеца отпускать!

Нужно срочно идти на попятный, как-то удержать его, допытаться, кто подослал? Не на свои же гонорары собрался он подкупать сотрудника СОВА?!

Увидев, что Гусев подался к нему, Иванович рванул на себя дверь и выскочил в вестибюль. Но Глеб, налетев сзади, невольно произвел тот самый захват, которому обучают казачат, готовя их в пластуны — захватил репортера сзади согнутой рукой, пережав горло так, что тот и пикнуть не смог. Казачат учат одновременно всаживать в сердце часовому нож, но поручик всего-навсего придушил своего соблазнителя и втянул обратно в клозет.

Пока вторично помятый Иванович, держась за горло, яростно откашливался, Глеб заговорил покаянным голосом:

— Простите меня, Николай! Ей-богу, не хотел вас повредить. Но нельзя же вот так, в лоб, да офицеру!.. А у меня еще и нрав горячий…

При этом он быстро прикидывал, как бы исхитриться и все же позвонить в пятое управление.

— Черт бы вас побрал!.. — просипел наконец Иванович.

— Да виноват я, что ли, что нрав у меня такой?! Ну, вспылил!.. Вы бы тоже вспылили, при такой-то службе… — Гусев задумался на мгновение и выпалил: — А ведь у меня тоже идеалы! По-вашему, я держиморда какой-нибудь? Нет же! Да у меня точно такие же идеалы!..

— У вас?!

— Да. Но я не могу говорить открыто. Кто вас знает, что вы за человек?

— Да, провалитесь-ка вы, Гусев, с вашими идеалами!..

Репортер сплюнул и решительно устремился к двери, но Глеб схватил его за плечо, развернул к себе.

— Говорю же вам, господин Иванович, я горяч. Коли вспылю — сущий бес!.. Ну и куда вы пойдете, с мокрой-то головой? Высушить надо сперва, причесать…

— Не ваша забота!

— Да выслушайте же! Да, я горяч. Так и вы меня разозлили, нагородили чего-то про Бастилию, про самодержавие… Я даже толком и не понял! А тут еще и неприятность со мной приключилась, поиздержался изрядно…

Глеб действительно потратил деньги на похороны. И хотя тетку хоронили вскладчину, прореха в кошельке все же образовалась. А о том, что вскоре вступит в силу завещание, по которому трое племянников получат неплохие денежки, он, понятно, докладывать Ивановичу не стал.

— Поиздержались, значит? — подозрительно прищурился репортер, но вырываться перестал.

— Да. Я же сюда прямо с похорон приехал. Знаете, наверно, сколько берут в такую погоду землекопы? Говорят, мол, и динамитом землю не расковырять. А оклад жалованья у меня не такой, чтобы еще и динамит покупать… Вот, с горя и пошел я к «Палкину» — согреться да пообедать по-человечески. Все равно же одалживаться придется. Эх!..

— Примите соболезнования, — буркнул Иванович. — Не думал, что у вас мало платят.

— Кто в чинах, у тех жалованье хорошее. А я всего лишь поручик…

Тут Глеб беззвучно взмолился: «Господи, сделай так, чтобы этот чудак ничего не знал про мое семейство и про обучение в академии Генштаба!»

— Да-а… — протянул спустя минуту репортер. — Но хоть платят регулярно?

— Платят-то регулярно…

И опять оба замолчали.

Иванович уже точно не пытался сбежать, и это было хорошо. Но о профите больше речь не заводил, и это было плохо. Гусев решил чуть-чуть подтолкнуть его к нужной мысли.

— А вам, в журналах ваших, как оплачивают? — осторожно спросил он.

— Гонораров едва-едва хватает, а у меня еще папенька на шее. Беда с ним! — признался вдруг Иванович. — Еще бы мог служить, да никуда не берут. А в дворники он и сам не пойдет. И еще хворает сильно…

— Папенька-то в каких частях служил?

— В Люйшуньском крепостном пехотном полку… Да будет об этом! Сатрапам и самодержцам хоть как честно служи — благодарности не дождешься, а получишь одни лишь доносы, клевету и гадости!

«Так, — подумал Глеб, — старик, по всему видать, из обиженных. Похоже, это именно он учинил скандал в Морском министерстве. Возможно, даже был пьян. Кто на трезвую голову станет чуть ли не кулаками пробиваться на прием к министру? А сынок принимает все слишком близко к сердцу…»