Дарья Плещеева - Операция «Аврора»

— А что тут сделаешь?..

— Вот и я говорю, только одно и можно сделать. Вся Хитровка, поди, судачит, как ты английского консула обшуровал. Ну и пусть ее судачит, так?

Если бы Хлопоня знал, что лох с постной мордой — английский консул, то и близко бы не подошел. Мало ли питерским поездом в вагонах первого класса приехало растяп? Но вышла промашка и, пока не начались неприятности, нужно ее исправлять.

Соврать Аркадию Францевичу, что-де я не я и лошадь не моя, он даже не попытался. Не имея доказательств, Кошко бы его не позвал.

— Мы, значит, лишнего шуму не хотим, — сказал Хлопоня. — Так чтобы тихо было — договоримся?

— Да уж, считай, договорились. Ты же понятливый. Как я получу шмиху, стукальцы и портсигарчик? [7] Шмиха — кошелек или портмоне, стукальцы — часы (воровск. жарг.).

— Пришлю с малым, куда будет сказано.

— Умен ты, Хлопонин. С твоей бы головой не по вокзалам промышлять… Ну, выпьем по такому случаю!

Графин с коньяком стоял ближе к вору, но взял его и плеснул в рюмки Аркадий Францевич.

— А что голова? — Хлопоня солидно взял свою. — С детства в ремесле…

— Знаю. Другого пути не было. А жаль. Сейчас ты, Хлопонин, дешево отделался, — Кошко тоже поднял рюмку. — Но ведь попадешься когда-нибудь так, что пух и перья полетят. И не будет поблизости добренького господина Кошко, чтобы выручить… Ты пей-то, пей!.. Бог весть, встретимся ли еще когда таким манером?

Хлопоня понял: его предупреждают. Если и случится следующая встреча, то в Гнездниковском, куда его приведут силком, и где сразу вспомнят все давние подвиги.

А ведь ему уже исполнилось сорок лет, другое ремесло осваивать поздно, молодые наступают на пятки. Да, в своей воровской иерархии он высоко забрался. Но привык к сытой жизни, спать привык в чистой постели, в тепле, и совершенно не хочется прятаться в ночлежках Хитровки, в «номере» под нарами, где вместо занавески — старая рогожа, а вместо перины — вшивое тряпье.

— Да как знать… — осторожно ответил он.

— Все от тебя зависит.

— Это мы понимаем…

— Вот копченого угорька попробуй.

Хлопоня услышал: «не договоримся — будешь ты вместо копченого угорька баланду хлебать».

Еще некоторое время они перебрасывались репликами, для стороннего наблюдателя — кулинарными. Кошко не спешил. Он знал, что вор высокого полета просто не может так, сходу, принять предложение о сотрудничестве, которое больше смахивает на ультиматум. Следовало поберечь Хлопонино самолюбие. Ну что же, это обойдется еще в четверть часа, ну, в полчаса. Такие переговоры и не могут быть стремительными.

На недомолвках, на взглядах, на вздохах и тонких намеках вели они беседу и договорились-таки, причем условия для Хлопони оказались необременительны — время от времени отвечать на прямо поставленные вопросы. С тем он и был отпущен восвояси, без всяких китайских церемоний, уточнив лишь, куда следует доставить имущество английского консула и узнав приметы (Кошко с особым ехидством описал часы, а насчет портсигара вышел даже маленький спор — Хлопоня утверждал, что он из позолоченного серебра, золотой бы больше весил).

В сущности, оба остались довольны переговорами. И Аркадий Францевич даже возблагодарил Господа, пославшего на Николаевский вокзал растяпу и лоха в лице английского консула. Хлопоня был для него ценным приобретением. И сам он был для Хлопони ценным приобретением. Конечно, особой искренности тут не жди. Но порой одно-единственное слово правды в сыскной работе — на вес золота.

— Любезный! — позвал кельнера Кошко. — А расстарайся-ка насчет жареного гуся. Выбери кусочек грудки. Вся Россия сейчас гусятиной объедается, а я рыжий, что ли?..

День у Глеба Гусева не задался с самого начала. А все тетка, все — тетка, царствие ей небесное…

Тетка нашла самое неподходящее время, когда помирать: в мороз! Землю на кладбище хоть взрывай, гробокопатели ломят бешеную цену. Так и это еще полбеды, а беда — тетка строжайше завещала похоронить себя в Александро— Невской лавре. Место дорогое, лежать там почетно, и гробокопатели это отлично понимают.

Но и это еще не всё. Хоронить бездетную тетку пришлось племянникам, а племянники меж собой плохо ладят.

Это была родня по материнской линии и такая склочная, что батюшка Глеба, генерал-лейтенант Владимир Яковлевич Гусев, в свое время запретил супруге поддерживать с ними всякие сношения. Если бы батюшка знал, что Глеб по тайной просьбе матери ввязался в похоронные хлопоты, очень бы рассердился…