Сергей Матвеев - Маруся

– Да шо ж яны, сволачи, робяць! – характерный говорок Якубовича нельзя было спутать ни с чем. – Чым яны нас лупили? Што за калибр таки?

– Обычный калибр, повышенного размера, как раз на тебя рассчитан! – засмеялся в ответ Сенька-Одессит, и его смех дружно подхватили остальные. Лучше смех, пусть немного натянутый, чем испуг в глазах.

– Якубович! – пора приводить бойцов в чувство. А ничего не приводит в чувство лучше, чем привычный уверенный голос командира. – Отставить смех! Подсчитать потери!

– Есть! Давай, хлопцы, оглянись на соседей справа-слева, кого няма?

– Вроде все! – зашептались бойцы. – Нет, Емельянчика нема!

– А может, завалило его, вон, стена тут обсыпалась!

– И Нигматулина нету!

– А с рукой у тебя что? Вон, кровищи…

– Осколком зацепило…

– Убило Емельянчика!..

– И Нигматулина тоже…

* * *

Артобстрел унёс жизни двух бойцов в нашем взводе, еще трое получили ранения. Времени на оказание должной медицинской помощи не было – перевязали наскоро, и опять в строй, из-за холмика напротив уже доносилось утробное рычание моторов.

– Приготовиться к бою! – крикнул я, с силой провел ладонью по лицу, и приник к окулярам бинокля. Как раз вовремя – уже показался первый танк. Теперь главное – сколько их. Вот выкатывается второй… Третий… Четвертый! Для усиленного танками пехотного батальона уже максимум! Пятый! Шестой!

– Внимание, бойцы! Шесть танков! Приготовить гранаты! Кидать только по команде!

На левом фланге, у Гонгадзе, застрочил пулемет. Почти одновременно с ним застучал короткими очередями пулемет у Ковальчука. Ну что ж, пехота сейчас снова заляжет. Но вот танки! Танки рвались вперед, безпрерывно стреляя из пушек и пулеметов, не давая поднять головы. Но вот самый быстрый из них, вырвавшись вперед, получил бронебойным под башню, встал и задымил. Молодец, Сашка! Давай их! Вот еще попадание! А вот крайний левый задымился! Это не мы! Это явно кто-то из орлов Гонгазде! Ну, слава Богу! Располовинили, теперь повернут, не любят фрицы, когда потери большие. Однако, нет! Прут дальше! И пехота за ними бежит, словно им соли насыпали!

– Пропустить танки! Отсекаем пехоту! – крикнул я, глядя на быстро приближающуюся тушу многотонной машины.

– Товарищ лейтенант, разрешите я! – прокричал на ухо Якубович, показывая готовую связку из трех гранат.

– Пропусти сначала! Давай! – крикнул в ответ я и мы оба легли на дно окопа: сейчас над нами пройдет танк. Бывает, фриц останавливается, и начинает «утюжить» – крутиться на месте, утрамбовывая землю. Можно попытаться отскочить, отползти подальше. А можно остаться. И тут уж как повезет. Или раздавит, или… или будет как с армянином Акопяном. Когда раскопали его – оказался жгучий брюнет седым. Еще в Белоруссии было дело…

Танк, не сбавляя ходу, переехал окоп и понесся дальше. Только недалеко – распрямившийся пружиной Якубович широко, как на учениях, размахнулся, и швырнул гранаты, как раз туда, где башня крепится к корпусу. Эффект был впечатляющий – мощный взрыв, пламя, свист осколков и захлебнувшийся рев мотора.

– Молодец, Якубович! Проверь, чтоб не вылез кто у нас за спиной! – крикнул я и оглядел поле боя: из трёх достигших окопа танка подбиты все три. Итого с утра уже восемь танков. Идем на рекорд! А фашистская пехота снова драпает. Эх, сейчас бы в атаку! Но не те силы. Отбились – и ладно.

* * *

– Ну что, герой, докладывай! – капитан Серов широко улыбался, несмотря на свежие бинты на голове, в двух местах пропитанные кровью. – Кого к наградам представлять?

– Сержант Якубович, рядовой Иванов, рядовой Хабибулин – по одному танку! – доложил я. – Расчет младшего сержанта Александра Мирохина – четыре танка.

– Четыре танка! – восхищенно повторил Серов. – Нет, ну ты посмотри! Не стыдно мне за твой взвод, Авдеев, порадовал!

– Потери большие, товарищ капитан, – несколько сбавил я его пыл. – Пятеро убито, двое тяжелораненых, еще семь человек – ранения различной степени тяжести.

– Сколько в строю?

– Со мной девятнадцать.

– Девятнадцать! – капитан рубанул ладонью воздух. – Я сейчас от Ковальчука. Их осталось семеро.

Я опустил глаза. По сравнению с Егорычем, выходило, у нас ситуация получше, грех жаловаться. Но смириться с потерями я никогда не мог. Как можно смириться с тем, что каждого четвертого из тех, кто утром вместе со мной встречал рассвет уже нет с нами!

– Тяжелораненых доставь в хату на том конце деревни, подальше отсюда, и кого-нибудь с ними оставь. Медсестры у нас нет, сам понимаешь, но повязку поменять и воду подать сможет кто-то из легкораненых. Туда же поступят раненые от Гонгадзе и Ковальчука.