Ганс Кирст - Покушение

— Я действительно люблю вашего брата Фрица, поверьте мне. Но как раз это-то и наполняет меня беспокойством, поскольку иногда он слишком много себе позволяет.

— Иногда и у меня его действия вызывают тревогу, — признался, не подумав, Константин. — Я люблю безгранично моего брата, но я же не его опекун.

Штурмбанфюрер кивнул и вытащил из-за обшлага мундира записку. На небольшом листке бумаги была начерчена схема продолговатого помещения с широким столом. Посередине была изображена буква «Н», а под нею — крест.

— Вы имеете представление, что — это такое?

Речь шла о схеме помещения в ставке фюрера. Крестом было помечено место, где предполагалось установить взрывное устройство, а буква «Н» означала не что иное, как стул Гитлера. Ни Майер, ни Константин не имели об этом ни малейшего представления. Записка была извлечена из мусорной корзины на Бендлерштрассе, и уборщица получила за это соответствующий «гонорар».

— Можно совершенно случайно, помимо своей воли, попасть в опаснейшее положение. Так бывает. — Штурмбанфюрер по-дружески взял Константина за руку: — Я не хочу от вас ничего, но если что-либо покажется вам непонятным, обращайтесь прямо ко мне. Я помогу вам вызволить брата из любой неприятности.

— Я обещал генерал-полковнику Беку обрисовать наше положение без прикрас, — заявил Клаус фон Штауффенберг. — Но так или иначе мы должны прийти к определенному решению, и это принятое решение станет для нас законом.

В этот вечер, в воскресенье 16 июля 1944 года, на вилле полковника фон Штауффенберга у Ванзее собрались следующие лица: советник министерства иностранных дел Адам фон Тротт цу Зольц, капитан Ульрих Вильгельм Шверин фон Шваненфельд, старший советник Петер Йорк фон Вартенбург, полковник Риттер Мерц фон Квирнгейм, полковник генерального штаба Георг Хансен, подполковник Цезарь фон Хофаккер из Парижа, майор юстиции Бертольд фон Штауффенберг и капитан фон Бракведе. Всего девять человек.

— Существуют три варианта, и это не только мнение генерал-полковника Бека, — начал Клаус. — Фриц, могу я попросить тебя перечислить эти варианты?

— Без особой охоты, — промолвил капитан фон Бракведе, улыбаясь. Казалось, он с трудом скрывает свою озабоченность. Потом довольно жестко заявил: — Вариант номер один известен. Это радикальные действия. Вариант номер два — его называют берлинским — заключается в захвате всех командных и информационных инстанций, в том числе фронтовых, и в замене ставки. Вариант номер три — так называемый западный — предусматривает прекращение сопротивления на Западе, отвод всех войск до Западного вала и усиление обороны на Востоке.

— А главнокомандующий?

Бракведе саркастически улыбнулся:

— Поскольку Гитлер будет ликвидирован, возникнет настоятельная потребность в новом главе государства, способном служить ему…

Капитан испытующе посмотрел на Штауффенберга, но полковник молчал — он не хотел вмешиваться прежде времени.

— Мы должны еще раз попытаться установить контакты с противником, — заявил Тротт цу Зольц.

— Подобные шаги уже предпринимались Гиммлером, — бросил капитан фон Бракведе. — Понятно, попытки его оказались безуспешными, с таким палачом никто не пожелал вести переговоры. А как обстоят дела с нашими попытками в этом направлении?

— Внимание, благожелательные речи, участие западников, и ничего более, — доложил советник министерства иностранных дел. — Наши друзья с большим трудом добрались до самого Черчилля, но каких-либо ощутимых результатов они не добились.

— Может быть, это и лучше, — промолвил Бертольд фон Штауффенберг задумчиво. — Мы обязаны сами, только сами найти выход.

Присутствующие умолкли. Бракведе окинул всех блестящим взором. Клаус фон Штауффенберг сидел безучастно. Он забыл перевязать гноящуюся пустую глазницу, и тонкий след сукровицы протянулся по его напряженному лицу. Однако он старался не показывать, какую острую, сверлящую боль приходится ему переносить.

— Сегодня я говорил по телефону с Хеннингом фон Тресковом, — доложил капитан фон Бракведе. — Он высказал следующую точку зрения: акция против Гитлера должна быть осуществлена во что бы то ни стало. Даже если она окажется неудачной, это явится проверкой гражданской зрелости народа. Практических результатов мы добьемся лишь в том случае, если немецкое движение Сопротивления покажет всему миру, что оно способно к решающим действиям, может быть, даже ценой собственной жизни. Все остальное не имеет значения. В этом весь Хеннинг фон Тресков.