Ганс Кирст - Покушение

У Константина не было сил отвечать. Он видел, как Герберт, слегка покачиваясь, поднялся и прижал к массивному туловищу руки, словно взял на изготовку автомат.

— Расстреляю! — глухо рычал он. — Всех расстреляю, кто стоит на пути нашего фюрера!

— Я хочу искупаться еще раз, — промурлыкала Молли и, шатаясь, направилась в ванную. — Кто намылит мне спину?

Герберт откупорил бутылку и попытался спровадить Константина к Молли в ванную, предварительно предложив ему «продегустировать» двенадцатую марку коньяка. На этот раз речь шла о редкой марке «Жуве-Резерв». Константин влил в себя целый стакан коньяку и с затуманенным сознанием, на ватных ногах пошел к ванной. Здесь он для начала назвал Молли Элизабет и попытался было ее намылить, но на это у него уже не хватило сил. Он сел на край ванны, потом медленно соскользнул на пол.

На зов Молли приплелся Герберт. Он посмотрел на лежащего у ванны лейтенанта и коротко бросил:

— Ему нужна женщина!

— Но та, которую зовут Элизабет, — уточнила Молли.

— Он ее получит, не будь я его другом, — заявил авторитетно Герберт. — Я поговорю с ней по душам. Что она о себе думает? Кого ждет?

— Вы сделали все, что могли! — убежденно произнес генерал-полковник Людвиг Бек.

— Это не все, на что я способен, — возразил полковник фон Штауффенберг. — Я не сдаюсь!

После неудачного покушения 16 июля Штауффенберга пригласили к Беку. Приглашение было равносильно приказу.

В кабинете генерал-полковника они сидели друг против друга, а книги, расставленные вдоль стен, окружали их, словно крепостные валы.

— Отмена плана «Валькирия», — сказал Бек, — могла повсеместно привести к сомнительным результатам, поскольку предусмотренные планом мероприятия нельзя было своевременно приостановить на всей территории рейха.

— Я тоже недоволен планом, — сознался Штауффенберг. — Его необходимо срочно улучшить. Ольбрихт и Мерц фон Квирнгейм уже работают над этим. Высказал свои соображения и капитан Бракведе. Ему, например, не понравились тексты воззваний, и они в ближайшие дни будут соответствующим образом переработаны.

— Может быть, следует отодвинуть срок акции? — внезапно предложил Бек. — Будут ведь и другие возможности.

— Каждый новый вариант акции требует основательной подготовки, что влечет за собой кардинальные изменения нашего плана и отодвигает сроки все далее и далее. Между тем не сегодня завтра могут арестовать Гёрделера, гестапо замучит Лебера, а нужные люди, утратив мужество, отойдут от нас.

— Да, война — не источник вдохновения даже для людей, которые решили сопротивляться до конца, — все еще не сдавался Бек.

— Имеется единственная возможность! — Клаус фон Штауффенберг встал. Три пальца его левой руки легли на мундир в том месте, где билось сердце. Казалось, таким образом он пытался облегчить боль. — Меня упрекают, что я надавал слишком много обещаний и до сих пор ничего не сделал. Гиммлер грозит наложить лапу на таких людей, как Бек и Гёрделер. Бракведе показывал мне сообщение английского информационного агентства Рейтер, в котором указано, что в германском генеральном штабе есть офицер, намеревающийся убить Гитлера. Все это вынуждает нас действовать как можно скорее.

— А если я прикажу вам отказаться от акции?

— Пожалуйста, не делайте этого!

Людвиг Бек долго молчал и наконец сказал:

— Я приказываю вам посоветоваться с вашими ближайшими друзьями и передать им мои соображения. Если они все-таки будут настаивать на вашем решении, тогда — с богом!

— Совершенно случайно проходил мимо, я в этом районе по делам службы, и подумал: а почему бы мне не зайти к нашему милейшему лейтенанту? — воскликнул игриво штурмбанфюрер Майер.

Казалось, он заполнил собой жилье лейтенанта фон Бракведе в авиашколе в Бернау. Наконец штурмбанфюрер присел на походную койку и принялся с интересом разглядывать примитивную обстановку комнаты, похожей на одиночку с удобствами.

— Когда вы в последний раз видели своего брата? — дружески спросил он.

— Вчера, но он был очень занят, и мы едва перебросились с ним парой слов, — ответил Константин и почти с огорчением добавил: — Может, это и к лучшему.

— Понимаю, — посочувствовал лейтенанту Майер. — Ваш братец — человек незаурядный, с ним нелегко, поэтому вам необходимо составить о нем собственное мнение.

— С какой целью? — спросил Константин с недоверием. — Он делает, что хочет.

Голос штурмбанфюрера стал предельно нежным, в то время как лицо казалось застывшей маской.