Елена Подкатик - Точка

– Да лучше бы и не знать. Сноб, каких мир не видывал. Вчера в одну из квартир этого дома ворвался, как ураган, набросился на меня с кулаками и вопросами: кто пустил меня туда, зачем пришла… Как будто дел мне больше нет – ходить по чужим квартирам.

– Ты знаешь, Милочка, я слышала, он жильцов этого дома всех расселил, квартиры они получили прекрасные. Далековато, правда, в новостройках в Уручье, но всё чин-чинарём – как положено. Не обманул. Только вот загвоздка с одним человеком вышла. Не захотела переезжать некая Мирра Львовна Андреева. Весьма оригинальная особа.

– Вот я у неё в квартире и находилась! Спросить хочу у вас, как получилось, что человек её возраста живёт в таких антисанитарных условиях.

– Одинокая она. Прости, Господи! – Мария Владимировна размашисто перекрестилась на иконку Николая Чудотворца, стоящую на письменном столе. – Говорят, старуха с придурью. Вроде бизнесмен этот к ней и так и эдак. А она – нет, и всё тут. Умру, говорит, в своей квартире. Подождите, недолго осталось. Главное, дом отсоединили от всех коммуникаций – там ни воды, ни электричества нет. Как она живёт, не знаю.

Так вот зачем столько керосиновых ламп!

– Вы знаете что-нибудь об этой женщине? Почему она одна? Где родственники?

Мария Владимировна задумалась, потом вспомнила о закипевшем чайнике, засуетилась, готовя чашки и печенье.

– Знаешь, Мила, если честно, очень мало слышала. Говорят, старуха умом тронулась пару лет назад. Оно и немудрено – почти век землю топчет. Живёт в этом доме давно, вроде, ещё до войны жила. А может, врут люди, сама-то я не спрашивала. Наш дворник Михалыч говорит, она каждый вечер, как темнеть начинает, к окну подходит и стоит, не шевелясь, до самой ночи. И кошки вместе с ней на подоконнике сидят. То ли три их, то ли пять – не считали. Михалыч как-то специально ходил смотреть, как она стоит у окна. Жуткая, говорит, картина.

Я вспомнила свой первый неудачный визит к Мирре Львовне и поёжилась.

– А может, ей предложить в дом престарелых переехать? Там всё-таки уход, общение с ровесниками…

– Предлагали ей и дом престарелых, и больницу, и санаторий. Однокомнатная квартира куплена на её имя. Со всеми удобствами. Принципиально не хочет. Ждёт, пока вперёд ногами вынесут. Прости, Господи! – Мария Владимировна снова перекрестилась. – Пусть живёт, сколько ей отведено. Не наше это дело – в Божий промысел вмешиваться.

– Что ж, спасибо за чай с печеньем, за разговор. Пойду я. Темнеет, по магазинам ещё пройтись надо.

– И тебе спасибо, Милочка! Когда вот так встретимся – всё бежим, торопимся куда-то. Так жизнь и проходит. Утром на работу, вечером с работы – ужин, телевизор и спать. А поговорить-то некогда. Беги, милая, беги. Дождь уже прекратился.

Секундное двоеточие электронных часов безвозвратно делит время на прошлое и будущее. А в настоящем моя бессонница выворачивает наизнанку бархатное нутро ночи. К четырём часам утра я поняла, что если не встану и не сделаю что-нибудь, зарядку или пробежку вокруг стола, то будущий день определённо не удастся. Срочная необходимость действовать вылилась, наконец, в перелистывание страниц. Помучив с полчаса прикроватный дамский роман, со вздохом отложила в сторону очередные страсти донны Марии и сеньора Кальвадоса.

Не помогает.

Бессмысленно включая и выключая ночной светильник, я пыталась думать о чём-нибудь хорошем.

Начнём, пожалуй.

Итак, новая блузка из натурального шёлка расписана яркими гвоздиками.

«Мария с гвоздиками» Дюрера.

Дюрер в доме на Раковской.

Нет, не так.

Голубое небо на рассвете.

Красивые пейзажи, солнце встаёт, ангелы поют утренние песни.

Пыльные ангелы в доме на Раковской.

Пыльный ангел, преломлённый светом.

Не помогает.

О чём бы я ни думала, мысли упорно возвращались в загадочный дом на Раковской.

Из кресла в дальнем углу комнаты на меня укоризненно смотрел зелёный портфель переписчика. Поворчав на саму себя и накинув тёплый халат, я открыла портфель и достала переписной лист Мирры Львовны Андреевой.

Как странно. Многочисленные разделы, графы, цифры сжимают жизнь человека в прокрустово ложе безликой статистики. «Да», «нет», «был», «не был», «когда», «как», «сколько» – всё можно узнать, кроме того, что у человека в душе. Это не поддаётся измерению.

А вот и то, что не давало покоя: «Раздел 3. Жилищные условия домохозяйства. Пункт 1. В чьей собственности находится жилое помещение?»

Вздохнув, я отметила жирным крестиком: «В частной собственности юридических лиц негосударственной формы собственности».