Шапи Казиев - Ахульго

– Но всякому делу есть свое время и свое место.

– Наши люди горят желанием сразиться с пришельцами, – убеждал Нажмуддин.

– И Чиркей ждет только сигнала, – добавил Джамал.

– У нас не так много сил, чтобы кидаться на их пушки, – объяснял Шамиль.

– Пусть Граббе сначала повоюет с горами. Его нужно затащить повыше, измотать и отрезать дорогу назад, чтобы он не мог получать помощь, когда пожелает. Воинов Сурхая хватит, чтобы не давать Граббе спокойной жизни. А по-настоящему мы встретим его у Аргвани.

Кто может драться, пусть идет с нами, а остальным лучше покинуть аул, если вы хотите его спасти. Это вам наш приказ от всего сердца, а от вас нужны послушание и повиновение.

– Хорошо, имам, – развел руками Нажмуддин.

– Я поговорю с людьми.

Разведчики доносили обо всех передвижениях противника, об огромном обозе, подошедшем накануне, об отступниках – милиционерах, которых на этот раз было неожиданно много. Затем стало известно, что батальоны из Шуры уже подходят к Инчха.

– Юнус, ты не забыл клетку с голубями Ага-бека? – спросил Шамиль своего помощника.

– Они здесь, – ответил Юнус.

– Принести?

– Приготовь того, сизого, он летает быстрее других.

Этот голубь вернулся несколько дней назад. Ага-бек сообщал, что готов двинуться со своими силами к Шамилю или поднять большое восстание, чтобы Головин не смог послать Граббе серьезную помощь.

Юнус поскакал к вьючным лошадям и достал из клетки красивого сизого голубя. Когда Юнус вернулся, Шамиль вкладывал в сердцевину сухого стебля свернутое письмо.

Юнус привязал стебелек к лапке голубя и подбросил его в небо. Голубь взлетел, радуясь свободе, сделал несколько кувырков, будто пробуя силу крыльев, и исчез в прозрачном небе. Проводив взглядом птицу, Шамиль спросил Сурхая:

– Граббе прошел мимо Гуни. В ауле кто-то остался?

– Нет, – ответил Сурхай.

– И там уже побывали солдаты.

– Аул цел?

– Пока да, – кивнул Сурхай.

– Только разобрали несколько навесов на костры.

– Отправь туда три конные сотни, – велел Шамиль.

– Мало ли что может случиться.

– Хорошо, имам.

– Если буртунайские женщины и дети до утра не уйдут, нам тоже придется остаться, – сказал Шамиль.

Вместе с апшеронцами из Шуры прибыл топограф 2-го класса Алексеев. Он был прислан из Тифлиса, из топографического депо при штабе Кавказского корпуса. Милютин ему очень обрадовался, потому что топография была не только наукой, которую Милютин знал, но и искусством, которым владел Алексеев. По сравнению с настоящими картами, те, что делал Милютин, были скорее непритязательными планами, годными лишь для пояснения подробного рапорта. Алексеев же был мастер своего дела, получивший отличную школу у знаменитого топографа барона Ховена.

Когда Алексеев явился представиться Граббе, тот сказал:

– Очень кстати. Я возлагаю на вас большие надежды.

– Рад стараться, ваше превосходительство, – ответил Алексеев.

Убедившись, что топограф больше не имеет что сообщить, Граббе сам спросил его о том, что его весьма интересовало:

– А что корпусной командир?

– Его превосходительство в полном здравии, – сказал Алексеев.

– А насчет войск? – поинтересовался Граббе.

– Мы ожидаем от Головина дополнительных батальонов.

– Не могу знать, – ответил Алексеев.

– Насколько мне известно, в Южном Дагестане снова неспокойно, и их превосходительство готовились выступить туда со своим отрядом.

– Всем отрядом? – удивился Граббе.

– Разве там есть с кем воевать?

– Не могу знать, ваше превосходительство, – ответил Алексеев.

– Но были затребованы все карты, снятые нами в тех местах.

– Так-с, – помрачнел Граббе, подозревая, что Головин преувеличивает опасность, чтобы не давать ему новых войск.

– А что слышно в штабе?

– Составляли списки вольноопределяющихся, желающих идти в поход.

– Это Ага-бек там народ подбивает? – уточнял Граббе.

– Так точно, ваше превосходительство, – кивнул Алексеев.

– И даже аулы, которые генерал Фезе пощадил в прошлом году…

– Вернее, не сумел покарать, – вставил с усмешкой Граббе.

– …чьи стада избегли конфискации, – продолжал Алексеев, – даже они восстали, подстрекаемые этим разбойником.

– И много ли бунтарей?

– Сие неизвестно, ваше превосходительство, – ответил Алексеев.

– Только в туземцах утвердилось мнение, что господин корпусной командир Головин не осмелится их наказывать.