Шапи Казиев - Ахульго

На рассвете заметно уменьшившийся отряд Шамиля выступил дальше. Проводники вели его к вершинам хребта по только им известной дороге. Это была даже не дорога, а каменистая тропа, и показывалась она лишь тогда, когда проводники убирали камень или отодвигали валун. Разглядеть дорогу впереди было невозможно, а позади отряда она снова исчезала стараниями тех же проводников. Иногда тропа вовсе обрывалась, и в таких местах приходилось пробираться по вбитым в скалу бревнам.

Через час пути Аргвани все еще был поблизости, но теперь, сверху, он был виден, как на ладони. Шамиль разглядывал подступы к Аргвани, прикидывая, где бы его еще стоило укрепить. И у него сжалось сердце, когда он представил себе, во что превратится этот древний красивый аул с его цветущими садами и зеленеющими террасными полями, если Граббе удастся его захватить.

Когда они добрались до перевала, на вершинах Салатау еще лежал снег.

Здесь Шамиля встретил Муртазали Оротинский, который занимал перевал с сотней регулярной пехоты и салатавскими ополченцами. По сведениям, имевшимся у Муртазали, Граббе уже стоял недалеко от Теренгульского ущелья, и к нему двигалось еще два батальона из Шуры.

Шамиль поспешил к Буртунаю, который был занят пехотой под командой Сурхая, а на подступах к аулу стояла кавалерия Али-бека. Дорог не оказалось и на другой стороне хребта, чувствовалось, что Сурхай и здесь приложил свои старания. Но проводники, посланные Муртазали, помогли отряду Шамиля спуститься по отлогому склону хребта. Это оказалось не легче, чем подниматься на него. Кони скользили по мелким камешкам, приседали на задние ноги, грозили подмять под себя седоков, и людям приходилось спешиваться. Но все же Шамиль успел к Буртунаю раньше, чем два батальона апшеронцев пришли в расположение отряда Граббе.

Буртунай, большой и хорошо обустроенный аул, стоял неподалеку от ущелья Теренгул. Издали ущелье напоминало гигантскую трещину с изодранными краями. Будто земля здесь разверзлась от вековой засухи, а дождавшись дождей, приняла в свое лоно искристую быструю реку. Спиной аул опирался о подножье хребта, а с остальных сторон был огражден глубокими оврагами. Такое расположение делало честь основателям аула и наделяло Буртунай ореолом неприступности. Привыкшие чувствовать себя в безопасности, жители Буртуная и на этот раз решили не покидать свой аул, лишь немного укрепив его с помощью Сурхая и его мюридов.

Увидев, что к аулу приближается имам со своим отрядом, буртунайцы высыпали его встречать. Они ликовали, уверенные в том, что теперь уже никакие генералы не посмеют приблизиться к их жилищам. Люди тянулись к Шамилю, чтобы пожать ему руку. Женщины показывали имама своим детям. А ополченцы выстроились вдоль улиц живым коридором.

– Удивительный народ эти буртунайцы, – говорил Сурхай, ехавший рядом с имамом.

– Я говорю, чтобы уходили, а они не уходят.

– Им лучше уйти, – сказал Шамиль.

– Их соседи давно это сделали.

– Не могу же я их выгнать, – говорил Сурхай.

– Такие гостеприимные люди. Я тут как дома. И остальные воины тоже.

Шамиль не переставал пожимать руки аульчанам, но успевал замечать и их военные приготовления. Те же завалы на главных улицах, как издавна заведено в горах, те же горы камней на крышах, те же бойницы, из которых загодя торчали дула ружей.

Все было сделано хорошо. Плохо было, что в ауле оставалось много женщин и детей, как будто здесь ждали не сильного неприятеля, а старых друзей.

На годекане Шамиля обступили старики.

Спешившись и почтительно поздоровавшись с аксакалами, Шамиль спросил:

– Что слышно нового, уважаемые?

– Ничего особенного, имам, – отвечали старики.

– Тебя вот ждали.

– Хотели посмотреть на своего имама.

– Ты, видно, сильный человек, если у тебя такие наибы, как Сурхай.

– Сурхай – джигит!

– Только боится немного.

– Чего же он боится? – спросил Шамиль, оглядываясь на своего наиба.

– За нас боится.

– Уходите, говорит.

– Это не я сказал, – в который уже раз объяснял Сурхай.

– Это имам приказал!

– А куда мы уйдем?

– Когда дома наши пойдут, тогда и мы за ними.

– Буртунай – не тот аул, который можно напугать.