Николай Чергинец - Сыновья

Вскоре банда опять двинулась в путь. Теперь Леонов со связанными руками шел вслед за животным. Он был привязан к ишаку, на спине которого покоился какой-то груз. Идти было тяжело. Спускаться всегда труднее, чем двигаться в гору. К счастью, рассвет приближался стремительно, а вместе с ним желанный отдых. Леонов дышал тяжело, громко, глаза застилал пот, кружилась голова. Казалось, вот-вот, обессилев, он упадет. Но шли минута за минутой, прошло немало времени, как они начали спуск, а Антон держался. Постепенно тропа становилась все более пологой. Вскоре они оказались в долине. Шли сначала по сыпучей каменистой почве, затем вышли на дорогу, пролегшую у кромки большого фруктового сада. Потом дорога резко свернула в глубь сада. Прошли ажурный полукруглый каменный мост, поднялись на небольшую возвышенность, и тут Леонов увидел, что бандиты один за другим входят в большой проем, проделанный в высоченном дувале. Ввели туда и Антона. Они оказались в огромном дворе, в центре которого было несколько вскопанных грядок и колодец.

Леонова посадили недалеко от стены дома, охранники уселись по сторонам.

Сильно болели затекшие руки. Леонов откинулся назад и, не мигая, смотрел в сине-голубое, без единого облачка, небо. Будет обычный знойный день.

Леонов знал, что душманы днем, как правило, прячутся, значит, это время они проведут здесь.

«Да, отсюда не рванешь, — подумал Антон, переведя тоскливый взгляд на окружавший дувал. — Поди, метра четыре высотой, если не выше».

Из дома вышла группа людей. Несмотря на то, что все они были одеты по-восточному, Леонов сразу же определил, что двое из них иностранцы. Европейский тип лица, подтянутые фигуры свидетельствовали о том, что они привыкли носить военную форму, а не эти широченные шаровары, рубашки навыпуск с безрукавками и на голове мусульманскую чалму.

Эти двое подошли к Леонову и бесцеремонно стали его рассматривать. И вот уже в руках одного из них появился фотоаппарат, а у второго — кинокамера. Леонов отчетливо прочитал сверху объектива: «Кэнон».

Оба, постоянно перемещаясь вокруг Леонова, начали снимать его на фото- и кинопленку. Один из них, более высокого роста, даже лег на землю, чтобы снять советского десантника снизу, на фоне дувалов.

Леонов пытался отворачиваться от объективов, насколько это было возможно со связанными руками.

Вдруг тот, который был с фотоаппаратом, что-то громко сказал. «По-английски шпарит, — подумал Леонов, — значит, англичанин или американец».

От группы отделился мужчина с бородой и, показывая пальцем на Леонова, что-то приказал его охранникам. Те тут. же развязали его и поставили на ноги. Леонов начал разминать затекшие руки. Один из тех, кто снимал, встал рядом с Леоновым, а его товарищ защелкал затвором фотоаппарата. Затем они поменялись местами. Тот, который был пониже, даже попытался обнять Леонова за плечи, но Антон решительно смахнул его руку. Этот тип не обиделся. Он, улыбаясь во весь рот, с трудом подбирая слова, произнес по-русски:

— Ты — русский, я — американец. Мы буйдет дру-жиба.

«Итак, они — американцы, — понял Леонов. — Интересно, где я нахожусь? Неужели я в Пакистане?» — И Антон неожиданно для себя показал пальцем на землю и спросил у американца:

— Это Пакистан?

Американец понял смысл вопроса и, будучи рад, что русский впервые заговорил, с готовностью ответил:

— Ноу, Эфген.

«Афганистан, — понял его Леонов. — Но я же где-то видел этого типа!» Леонов напрягал сознание и вдруг вспомнил: он видел эти глаза в пещере. Американец тогда наклонялся над ним.

«Значит, американцы находятся в банде. Ясно, что душманские советники». Леонов демонстративно отвернулся от продолжавшего стоять рядом американца.

Тот, о чем-то переговариваясь со своим товарищем, направился в дом.

Леонов лег на спину, но его тут же подняли. Душманы принесли поесть. На пластмассовой тарелке лежало несколько ложек риса, а в старой, с отбитой эмалью кружке был чай без сахара.

Леонов жадно припал к кружке, но чай был горячим. Однако это его не остановило. Очень хотелось пить, и он стал пить маленькими глотками.

Быстро осушив кружку, Антон положил в рот маленькую щепотку риса, с трудом проглотил его. Больше есть не хотелось.

«Попить бы холодненькой водички!» — мечтательно думал он, но просить об этом душманов не стал.

Потом вдруг почувствовал, что впадает в какое-то странное состояние, словно выпил спиртное, все стало безразличным, мысли путались. Только много дней спустя поймет Леонов, что душманы подмешивали в его пишу и воду сильно действующие наркотики. А сейчас он оказался во власти дурмана и, закрыв глаза, лежал на обжигаемой палящим солнцем афганской земле. Со стороны казалось: спит уставший солдат…