Светлана Нина - Алая дорога

– Не думали о чём? – она приободрилась от его взгляда, выражающего одобрительное удивление, в её голосе послышался вызов, напористость, характерная для Аркадия Грушевского в спорах за карточным столом. – О том, что мне понятны и близки ваши мысли, что я только и жду, когда встречусь с вами снова? Свет мне больше не интересен, если там нет вас, а в душе, если не оправдается надежда на встречу, такая пустота и апатия…

Её решительность вмиг сдуло ветром страха, и теперь она готова была расплакаться, на этот раз от стыда. Елену начинала бить дрожь, почти как от холода.

–Теперь вы меня возненавидите.

Но он тепло прижался губами к её перчатке, и, казалось, не был настроен на порицание.

– Дорогая моя, вам лучше пойти домой, вы устали.

Елена содрогнулась.

– Вы меня презираете? – прошептала она, ступив вперед и прищемив своей шнурованной туфелькой его ногу.

С умилительным для него страхом встречая просветлевшие шоколадные глаза, она приободрилась.

– Что вы, Елена, – он немного подумал, и с ласковым лукавством посмотрел на неё, – надеюсь, ваш последний вальс на балу у Орловой – мой?

Елена почувствовала, как призрак страха и отчаяния, витавший над ней, с тихим вздохом, вырвавшимся из груди, растаял, подарив лучик света, готовый при возможности превратиться в яркое летнее утро. Алексей же был обескуражен такой стремительностью и порывался говорить о чём угодно, лишь бы не возвращаться обратно к объяснениям.

– Почему вальс?

– Это был любимый танец моей матери.

– А почему последний?

– Последнее лучше запоминается.

Он подал ей руку, и сквозь тонкую материю рукава Елена чувствовала его тепло. Они долго говорили, пока гуляли, точно старые друзья. Удивительно, что существуют люди, не делающие из чувств трагедию или мелодраму. Они просто принимают их и благодарят, или стараются поскорее забыть.

Настал знаменательный в жизни любого светского человека день – костюмированный бал, который устраивала в своём огромном Царскосельском поместье Наталья Львовна Орлова, светская королева Петербурга, женщина смелая, остроумная и кокетливая. В ней, что редко для таких людей, не было ничего пошлого и надменного, поэтому молодёжь, только что вырвавшаяся из гимназии, преклонялась перед её талантами. Юноши влюблялись, девушки подражали. Она действительно обожала ту жизнь, которую вела, но прекрасно знала, что есть и другая, стараясь не шиковать и не злить и так уже утрачивающих последние капли терпения бедняков. Елена до дня, когда Наталья Львовна стояла у входа в свой дышащий шармом дом и тихим голосом приветствовала собирающихся гостей, не была коротко знакома с этой законодательницей мод, богатой вдовой и интересной женщиной, матерью Ады. Елена видела их вместе много раз, но мельком, и не имела счастья свести с ней что-то большее, чем поверхностное знакомство.

– Ах, Helen, приятно видеть вас, моя красавица! Клянусь, во всём Петербурге не найти двух девушек прекраснее, чем вы и Ада. Ну, идите, радуйтесь. Для чего ещё нужны балы?! – пропела Наталья Львовна и ласково похлопала Елену по плечу, задёрнутому шёлковой материей.

Войдя в бальный зал, Елена в восхищении озиралась кругом и не могла насмотреться. Воображение человека, привыкшего к незатейливой, хоть и восхитительной, красоте родных деревенских просторов, не могло не затронуться. Сусальное золото на огромных люстрах, лакированный паркет с различными узорами из разного цвета древесины, золочёные стены, словно во дворце. Всюду ослепляющий торжественный свет, смех, буйство красок и огней, красивые и безобразные лица, платья различных эпох, умудрённые жизнью матроны и наивные девушки, охотники за наслаждениями, старые сплетники, передовая молодёжь и консерваторы. Невообразимо было представить, что у всего этого разношерстного общества есть что-то общее, но оно было – все принадлежали к высшему сословию, поэтому пользовались расположением Натальи Орловой. А если не пользовались сами, то были любовниками, детьми или друзьями тех, кто пользовался.

Наталья Орлова, не сказав mademoiselle Грушевской ничего, что не говорила бы десяткам других протеже своей дочери, проявила гораздо больший интерес к отцу Елены. И сегодня, когда со дня на день должна была быть объявлена помолвка Ады и Аркадия Петровича, хозяйка дома открыла бал именно с ним. Елена, стоящая в общей разряженной толпе, с восхищением смотрела на эту грациозную пару, плывущую по гладкому блестящему паркету и оставляя за собой только удары каблуков об пол. Тёмные мысли из-за грядущего брака рассеялись в свете событий, напрямую касавшихся её самой, и Елена не сомневалась, что голубое весеннее небо будет вечно светить над её причёсанной головкой, подсушивая вставленные туда цветы.