– Красиво живёте, ваше благородие, – в темноте было не разобрать выражение, с которым отозвался на слова старшего лейтенанта Савченко. А потом продолжил, уже без подчёркнутой субординации, делясь сокровенным, как с другом, хотя знал Вадима считаные дни: – Русский матрос – он отважный, если им правильно руководить и вдохновить. Да что матрос, всяк русский воин тогда становится непобедимым…
Старший унтер-офицер помолчал немного, будто ожидая ответа, но ничего, кроме размеренного рокота машины, плеска и свиста рассекаемой на двадцатиузловом ходе воды, не прозвучало.
– Не в обиду вам, Вадим Иванович, – вы-то правильный, как все почти боевые офицеры. А скажу, что вожди, способные вдохновить на подвиг, рождались в России очень редко, а ныне их совсем не осталось.
– Может быть, они и есть, – отозвался Вадим, впервые услышав такие суждения от нижних чинов. И почему-то будто холодом подуло, и неким смутным видением, едва только оформленным в слова, представилась громадная, чуть ли не стомиллионная масса, которая осуждает… Если не всех, то уж наверняка – всё. Привычное и ему, и иже с ним донельзя – и, право же, красивое всё…
– Может, и есть, – тем временем дошли до сознания слова старого служаки, сказанные в ответ на реплику Вадима. – Только их не разглядеть в толпе тупорылых.
– И вам за столько лет службы не встречался никто из достойных вождей? – только и спросил старший лейтенант Иванов.
– В порт-артурской эскадре не было ни одного адмирала, который бы мог вести за собой людей в бой. Когда прибыл из России адмирал Макаров, на какое-то время загорелся боевой дух. Но флагманский броненосец «Петропавловск», на радость японцам, подорвался на мине и пошёл на дно вместе с адмиралом…
– Это было большое счастье для японцев, – только и сказал Вадим.
И продолжил, уже мысленно: «Если бы Макаров продолжал командовать там русским флотом, японцам никогда бы не удалось блокировать Порт-Артур, не было б Цусимы, а Япония никогда бы не стала великой морской державой».
А ещё вспомнил Вадим Иванов, как десять с лишним лет назад, то есть в разгар Русско-японской войны, ещё гардемарином, спросил у отца, уже тогда профессора:
– Ну, вот не понимаю, да и никто из наших не понимает, зачем забираться так далеко к желтокожим, если за спиной лежат бескрайние просторы родной страны, наполненной огромными богатствами.
Профессор Иванов, как всегда чуть вздёргивая бровь, сказал, будто обращаясь к студентам на вводном курсе в университете:
– Да, Россия – это единственная страна в мире, способная жить за счёт собственных ресурсов. Все остальные страны нуждаются в колониях, без которых не могут существовать.
И продолжил уже совершенно другим тоном:
– А огромной России всегда хватало всего кроме толкового руководства… – И предостерегающе поднял ладошку, останавливая реплику младшего брата своего, Алексея, который тогда уже перебрался в МИД.
…Тем временем «Жгучий» прошёл десятка два миль вдоль побережья противника, но не встретил никого. Побережье и море казались безжизненными. Было уже далеко за полночь, и следовало ложиться на обратный курс, чтобы с рассветом вернуться в Батум. Но миноносец шёл всё ближе к турецкому берегу, надеясь что-нибудь высмотреть в темноте, – и оказался сам замеченным. Вдруг во тьме по левому борту замигал яростный огонёк – пулемёт! – и застучали и зачвакали, расплющиваясь о броню, пули.
Савченко нырнул за якорную лебёдку, а Вадим перемахнул через барбет носового орудия и чуть ли не на лету скомандовал:
– К бою!
Вторая пулемётная очередь с берега прошлась по палубе и мостику, каким-то чудом никого не задев.
Носовое орудие, наведённое по вспышкам выстрелов, рявкнуло дважды, а когда миноносец развернулся на 90 градусов в сторону открытого моря, по невидимому врагу выстрелило и кормовое орудие. Продолжения обстрела со стороны турок не последовало: то ли стрелять не из чего стало, то ли некому.
«Жгучий» лёг на обратный курс и без дальнейших приключений вернулся в Батум.
Вскоре поступила команда о выдвижении флотского отряда для обстрела турецких позиций – предполагалось начало нашего наступления. Целый день на корабли грузили боезапас, а на следующее утро, ещё до рассвета, оба эсминца вышли в море и, держась почти у самого берега, вышли к расположению наших войск.
Сигнал с берега – и началась боевая работа! Открыли огонь изо всех орудий, осколочными и шрапнельными снарядами.
Читать дальше