Софья Черняк - Луч во тьме

— Пани, скорее! Катер отходит, — подгоняет Сергей Омшанскую.

— Ишь, разболталась, краля! Слышишь, звонят на катере! — раздалось из толпы.

— Нахал! Это тебе не при Советах — обижать человека! — вступился за Машу какой-то старичок.

— Сударь, а вы не мешайте. Чего торчите у кассы? Завтра поговорите, — снова крикнул Сергей, и Кочубей увидел, как агент отскочил в сторону. Кто-то из хлопцев Сергея «нежно» обнял его:

— Поедем с нами, серая кепка, лес рубить. Поедешь, а?

Парень отмахнулся, выругался и пошел прочь, трусливо озираясь. Тем временем Маша сунула Сергею билеты. Раздался третий звонок. Бригада Ананичева прыгнула на катер.

Кочубей отдал Маше фартук, метлу и подался в гору.

Станислава Францевича Вышемирского, экспедитора хозяйственной части генерального комиссариата, где он работал уже более года, знали как человека спокойного, уравновешенного, дисциплинированного, преданного немецким властям. Начальник хозяйственной части Векманн доверял ему важные дела. Сейчас Вышемирскому поручено готовиться к приему высокого гостя, возможно, самого рейхскомиссара Украины гаулейтора Эриха Коха! В частности, он должен помочь оборудовать резиденцию в тихой Пуще-Водице. Все там должно быть удобно, красиво, уютно.

Вышемирский почтительно выслушал распоряжения начальника, поклонился, ловко выкинул руку вперед, крикнул «Хайль!» и вышел из кабинета.

Какой неприятный день! Станислав загрустил. Черт бы побрал этого проклятого Векманна с его высоким гостем.

В ближайшие несколько дней у Вышемирского не останется ни одной свободной минуты. Надо мотаться по разным учреждениям, встречаться с десятками людей, подыскивать мебель, выписывать продукты.

А у Станислава на эти дни были совсем другие планы. Например, сегодня он пригласил на прогулку фольксдейче Людочку, заведующую складом комиссариата, а на завтра у него назначено свидание с женщиной, которую зовут Катюшей. Он ее никогда не видел. Знает лишь, что у нее голубые глаза, что на ней должен быть зеленоватый мужской пиджак, с засученным левым рукавом, а в руке — черная клеенчатая сумка. Эта Катюша будет его ждать в четыре часа дня на бульваре Шевченко, около городской управы. В том месте к концу рабочего дня бывает много людей, и устраивать свидание не очень опасно. Он должен передать Катюше бумагу, так как запасы типографии на исходе. Все тяжелей становилось снабжать типографию бумагой, — там ежедневно выпускают по триста и даже больше листовок.

Когда Вышемирский с шофером Костей перевозили бумагу, он брал себе немного, чтобы не очень-то заметно было. Но в последнее время что-то не приходится возить бумагу, и Станислав вспомнил о длинной, как жердь, заведующей складом. Ему нужно только два-три раза погулять с Людочкой, и несколько пачек бумаги он, несомненно, достанет. Так было и два месяца назад… Они сидели тогда над Днепром в Царском саду, где с трудом можно было найти целую и чистую скамью. Станислав через силу развлекал стареющую фольксдейче, а она таращила свои белесые глаза и ржала, как лошадь.

— Пан Станислав, откуда вы знаете столько пикантных историй?

— Я же бывший актер. В петроградском театре на первых ролях был, — врал Вышемирский. — А теперь ударился в литературу. Роман пишу, но вот беда — нет бумаги.

— А большой этот роман? О чем, наверно, о любви? — и Людочка закатывала глазки.

— Вам первой, милая пани, дам почитать. Но раньше надо переписать набело, а вот бумаги нет, — намекнул «писатель».

— Ах, да! Бумага? Какие пустяки; приходите на склад, берите, сколько угодно.

Вышемирский действительно достал тогда немало бумаги. И теперь сумеет вырвать. Скажет, что нужно перепечатать роман в трех экземплярах.

Итак, достать бумагу и передать Катюше — его первое задание. Но было еще второе, куда более сложное. На Железнодорожном шоссе слоняется подозрительный человек. Загорный поручил Станиславу выяснить, не стало ли гестаповцам известно что-нибудь об их парторганизации. Это можно разузнать через одного знакомого парня, который завел дружбу с инспектором гестапо.

Дела важные, неотложные. Как же быть?

Вышемирский подошел к окну. С высокого здания на Банковской, в котором расположился комиссариат, открывался страшный вид на Крещатик: руины пожарища… Но ничего — скоро советские воины прогонят фашистов, и вырастут на Крещатике здания, еще более красивые, чем были. Только бы дожить до этого часа, только бы выстоять!