Борис Крамаренко - Плавни

— Опять прут! — проворчал Бабич и повернул назад к окопам. Горнисты уже играли тревогу, и бойцы спешили занять свои места. Когда Бабич подошел к окопам, они уже ощетинились в сторону степи остальными остриями.

Хмель с биноклем в руках стоял возле пулеметчиков. Заметив Бабича, подозвал его к себе.

— Павло, бери половину своей сотни, сажай на коней и мотай по краю станицы.

— Боишься, чтобы не обошли?

— С самим Алгиным дело имеем… Что–то там у Андрея сейчас робится?..

— Не лучше нашего. Зря ты гонца к нему отправил. Помочь он нам не может, только душой болеть будет.

— Нет, Павло, надо было известить: може, что выдумает. Ежели нас Алгин разобьет, он им в тыл ударит.

— Ежели, ежели… Да вот и они! Верно, опять пьяны, как и вчера…

— Где они?

— Вон на том холме, смотри…

— Да нет, то наши секреты отходят.

Вскоре два взвода первой сотни вышли из окопов и отошли к садам. Хмель сам проверил исправность пулеметов, установил прицелы и стал ждать.

В степи показалась группа всадников. На пике одного из них виднелся белый флажок. Хмель поднял к глазам бинокль.

— Эге, сам пан полковник разговаривать хочет.

А ну, хлопцы, возьмите их на мушку! — Он вылез из окопа. Всадники приближались. Уже и без бинокля можно было разглядеть на серой лошади худощавую фигуру полковника Дрофы.

Хмель вышел вперед окопов шагов на двадцать и стал, заложив руки за спину.

Всадники остановились в полусотне шагов от него. Дрофа подъехал к Хмелю.

— Я хочу разговаривать с Семенным.

— Я его помощник.

— Знаю, но мне нужен Семенной.

— Он в станице.

— Немедленно передайте ему, что генерал Алгин в последний раз спрашивает у него ответа. Мы будем ждать два часа… Лично тебе предлагаю прекратить бессмысленное сопротивление. Присоединяйся к нам, произведем тебя в офицеры.

— Что еще?

— Если же не сдадитесь, весь отряд будет уничтожен, а семьи гарнизонцев лишены казачьего звания… в общем, сам знаешь, не поздоровится…

— Добре знаю, — нахмурился Хмель.

— Слушай, Хмель, советую тебе подумать. Мы предлагаем вам почетные условия сдачи.

Хмелю стал надоедать этот разговор. И кроме того, ему казалось, что Дрофа затеял эти переговоры лишь для того, чтобы отвлечь его внимание, пока алгинцы накапливаются вон в том кукурузном поле для атаки на его левый фланг. Отбросив вежливость, грубо проговорил:

— Николи мне с тобой, бандюгой, балакать. Дрофа поднял лошадь на дыбы.

— Ну помни, сволочь!..

— Не грози, пешая конница, не дюже лякаемся! — Хмель повернулся спиной к Дрофе и не спеша направился к окопам.

…Шел седьмой день боев. Врангелевцы несколькими атаками пытались взять окопы, но всякий раз бывали отброшены пулеметным огнем и ручными гранатами. Не удалось и обходное движение, предпринятое полковником Сухенко. Первая сотня Гая, обойдя ночью окопы, подошла на рассвете к станице со стороны железнодорожной станции, но была неожиданно атакована отрядом Бабича. В этой кавалерийской схватке был зарублен гарнизонный командир сотни хорунжий Георгий Шеремет. К полудню в окопах ждали новой атаки. Алгинцы ящерицами ползли по степи и накапливались для удара в высоком бурьяне и небольшом кукурузном поле.

В окопах было тихо, но за этой тишиной скрывалось напряжение сотен людей. Пулеметчики притаились возле пулеметов, готовые каждую минуту открыть огонь.

Подошел полдень, а атаки все не было. Ожидание томило. Гарнизонцы стали нервничать. Некоторые, выражая общую мысль, высказывались за конную атаку на врага, засевшего в кукурузе и бурьяне. Семен Хмель, внешне спокойный, медленно обходил бойцов, и ласковая улыбка пряталась у него в усах, когда при нем ворчали его друзья–партизаны, требуя наступления.

— Ничего, хлопцы, нам на голову не каплет. Может, они сейчас по третьей чарке пьют. Вот оботрут усы и высыпят на початки.

Но на самом деле Семен Хмель не был так спокоен, как хотел казаться. Он чувствовал, что этот натиск будет сильнее предыдущих, что Дрофа бросит на него сегодня оба своих отряда. «Устоят ли хлопцы перед натиском? Ведь патронов осталось лишь по одной обойме, а у пулеметов — по неполной ленте, и, что хуже всего, кончились все гранаты».

Хмель решился стянуть в окопы весь свой резерв, оставив в станице лишь один караульный взвод. «Ежели не выдержим здесь, то все одно придется из станицы уходить».

Подошел и минул обеденный час. Степка Пустобрех, варивший в ближайшем саду обед на весь отряд, не вытерпел и приполз в окопы.