Борис Крамаренко - Плавни

Он злился на брата — за его упорство, на генерала Алгина — за его приказ убить Семенного и, наконец, на самого себя — «за свою раздвоенность».

У ворот Хмеля чуть не столкнулся с Наталкой. Она схватила его за ухо:

— Ага, попался?! Ты где пропадал? Вот я тебя! Наталка больно потянула ухо вверх. Тимка обнял

девушку.

— Далеко собралась?

— В школу. Пойдем вместе.

— Идем, мне все равно.

Но до школы они не дошли. Поворачивая по переу.1-кам то вправо, то влево, Тимка и Наталка незаметно очутились на окраине станицы. Наталка остановилась.

— Я дальше не пойду, боюсь. Идем назад.

— Ну пойдем, — нехотя согласился Тимка. Он шел задумчивый, отвечал невпопад. Наталка угадывала, что у него какое–то горе.

Когда они вернулись к Хмелеву двору, была уже ночь. Наталка прислонилась спиной к калитке и потянула к себе Тимку?

— Говори, что случилось?

— Ничего…

— Неправда! Скажи, легче будет. — Она обвила его шею руками.

Тимка был растроган ее нежностью. Гордая, насмешливая девушка, не удостаивающая лучших парней станицы даже приветливым взглядом, ласковым котенком прижималась к его груди. «Когда придут белые, они не пощадят дядю Семена, а ведь для нее он — и отец и мать. Кто знает, может, сам Ерка убьет ее брата?»

— Да скажи, что с тобой?

— Помнишь, я тебе говорил, что мой батько убит, а брат — неизвестно где?

— Помню… — прошептала Наталка и выпрямилась.

— Так вот, они оба живы… и здесь — в плавнях.

— И ты это знал? — Да.

— А они знают, что ты в отряде?

— Знают.

В свете взошедшей луны лицо Наталки казалось мертвенно бледным, а в ее широко раскрытых глазах он прочитал удивление, испуг и гнев.

— И ты видишься с ними?

— Да… — скорее поняла, чем услыхала Наталка.

— Значит, ты только притворяешься нашим, а ты — ихний, ихний, да?!

Тимка молчал, опустив голову.

Наталке показалось, что земля под ее ногами шатается, словно доска качелей. А Тимка чувствовал, что она нетерпеливо ждет от него ответа, отречения от отца и брата и клятвы верности ее брату, Андрею Григорьевичу, большевикам. Но он не мог больше лгать и притворяться перед любимой девушкой.

Они стояли друг против друга, и не хватало у них сил переступить ту черту, за которой могла оборваться их любовь.

И вот с губ Наталки слетело то страшное слово, которое он так боялся от нее услышать. Наталка уже не опиралась рукой о калитку, чтоб не упасть. Она стала как бы выше ростом и казалась Тимке совсем взрослой.

— Бандит! — с ужасом и отвращением повторила Наталка и, отворив калитку, быстро прошла к дому. А Тимка продолжал стоять, низко опустив голову. Ему казалось, что вместе с ней ушло его счастье, все, ради чего стоило жить и бороться.

— Наталка! Вернись, Наталка! Я все расскажу, все!.. Наталка не слышала его крика. Вбежав в хату, она

повалилась в кухне на пол и беззвучно заплакала.

Андрей вернулся в Староминскую в воскресенье, к вечеру, и, не найдя в ревкоме ни Семена Хмеля, ни председателя ячейки, поехал домой. Дома Хмеля тоже не оказалось — он еще утром выехал с Бабичем из станицы в сопровождении двух взводов и ожидался к ночи, председатель же ячейки был вызван в Ейск.

Андрей снял черкеску, чекмень, смахнул тряпкой пыль с сапог, умылся холодной водой, принялся вытирать голову поданным Наталкой полотенцем..

Наталка чувствовала на себе внимательный взгляд Андрея, и ей стало не по себе.

— Больна?

— Нет. — Наталка вызывающе взглянула на Андрея. — А если б и болела, вам–то какая беда?

— Ты сестра моего старого друга и, значит, моя сестра. — Наталка покраснела.

— Я не хотела вас обидеть, дядя Андрей. Мне… правда… очень нездоровится. *

— Вижу. Похудела… глаза запали, печальные.

В кухне стоял накрытый стол, но есть им не хотелось, и они прошли в зал. Андрей сел на койку, а Наталка — на табурет возле него.

— Тимка давно был?

— Ну его…

— Поссорились? Эх, ребятишки! Чего не поделили 0

— И делить–то с ним, бандитом, нечего.

— Что?!

У Наталки дрогнули губы, а в глазах вспыхнули злые огоньки.

— И батько его, и брат в плавнях, и сам он бандит!

— Откуда узнала?

— Сам рассказал. Вечером раз пришел он, ровно туча, стала допытываться, ну, он и рассказал.

— А ты?

— Бандитом его обозвала и ушла.

— Да, дела!.. О батьке его и брате мы с Семеном давно знали.

— Значит, он вам раньше, чем мне, рассказал?

— Выходит, так. Скажи, ты на него очень сердишься?

— Нужен он мне… бандит! Пусть и на глаза не показывается!