Учительница перехватила один из таких боязливых взглядов Тимки и засмеялась.
— Ты что оробел так? Может, я тебе нравлюсь? — Тимка покраснел и потупил глаза. — Да ты не стесняйся. Если я тебе нравлюсь, то сватай меня, я пойду, а Наталку за кого–нибудь другого выдадим.
Тимка совсем растерялся от этих слов, а Зинаида Дмитриевна, забавляясь его смущением, продолжала шутить.
— Так как? Кто тебе больше нравится, — я или Наталка? — Она заглянула ему в лицо. — Вот и глаза у нас с тобой светлые, а у Наталки черные: как взглянет, словно огнем обожжет.
Тимка готов был провалиться сквозь землю и ругал себя за то, что согласился идти за учительницей. Догадываясь, что она шутит, он не знал — сердиться ему или смеяться. А Зинаида Дмитриевна не унималась:
— Тимка, ты, говорят, поешь хорошо. Споешь мне сегодня вечером какую–нибудь песню?
— Какую вам?
— Что–нибудь грустное… и про любовь…
— Спою… — пообещал Тимка, думая: «Да, жди…»
— Ты что, в казачьей школе учился? — Да.
— Окончил?
— Давно уже… еще учиться хочется. У меня брат — ученый, — не без гордости сказал Тимка.
— Кто же он?
— Офицер…
— А сейчас?
— Нету его… у белых он был и батька — тоже…
— Значит, ты против родных пошел?! — вырвалось у Зинаиды Дмитриевны. — Ты заходи ко мне, Тимка. Я буду тебе книжки давать. Будешь заходить? Ты ведь любишь читать, мне Наталка говорила.
— Времени у меня нема на книжки.
— Ну ничего, найдется время. Ты про что любишь
читать?
— Про индейцев. Мне Ерка из города привозил.
— Какой Ерка?
— Брат. У вас есть про индейцев?
— Нет, таких нету. Да ты не огорчайся, я тебе книг интересней, чем про индейцев, дам.
Они подходили уже к воротам Хмелева двора. Тимка с облегчением почувствовал, что учительница выпустила его руку. Он отворил калитку и пропустил ее вперед.
Обед уже начался. Семенной стоя ожидал, когда смолкнет шум.
— Граждане старики! Товарищи бойцы и командиры! Недавно белогвардейцы Сухенко спалили хату нашего товарища за то, что он бился и бьется за Советскую власть, за то, что он коммунист. Белогвардеец Сухенко и бандит Гай убили десятки наших товарищей — тех, что не захотели быть бандитами и пришли к нам сражаться за народную правду. На место убитых к нам придут из плавней сотни казаков, навсегда порвавших с белыми. Но этого мало, товарищи. Надо сделать так, чтобы никто никогда не смел жечь наши хаты, убивать и грабить наш народ. Сейчас на Украине идут бои. Красная Армия громит польских панов, гонит их с русской земли. Но у поляков есть помощник, верный холоп французских и английских капиталистов — барон Врангель. Он готовится нанести удар в спину нашей стране. Надо объединиться нам всем! Всем, кому дорога казацкая воля! Всем, кому дороги наши степи, сады и станицы!
Всем, кто не хочет быть и умереть рабом. Всем, кому дорога наша Родина, дорога Советская власть.
Андрей замолк. Со всех сторон раздались возгласы:
— Смерть польским панам!
— Даешь Врангеля!
…После обеда столы отодвинули в сторону, и лихие гармонисты–гарнизонцы заиграли Наурскую. Гости образовали во дворе широкий круг. Впереди — девушки и молодые казаки, позади — женатые и старики.
Семен Хмель, сдвинув папаху на брови, вышел как хозяин первым. Но танцевал он вяло и явно нехотя, да и сапоги у него были тяжелые, юфтовой кожи. Дойдя до Наталки, он схватил ее за руку и вытащил на середину, а сам под шутки и смех молодежи протиснулся назад и стал со стариками.
Наталка мгновение стояла неподвижно, не зная, то ли убежать и спрятаться за подругами, то ли, выждав кого–нибудь из хлопцев, начать танец. Позади ее раздался пронзительный крик:
— Аджа! — ив круг влетел Тимка с клинком в зубах.
— Аджа-а! — отозвался комвзвода Кравцов и бросил ему свой клинок. Тимка на лету поймал блестящую полоску стали и, размахивая ею, помчался по самому краю круга. Девушки с визгом подались назад, и круг стал еще шире, а Тимка уже подлетел к Наталке, и она закружилась вокруг него.
— Аджа-а!
Гармонисты ускорили темп. Наталка перестала кружиться возле Тимки и, ускользнув от него, птицей полетела на другую сторону круга.
Тимка опять понесся по краю и снова девушки с визгом и гме. хом подались назад, а Тимка уже настиг Наталку, и клинки, свистнув в воздухе, описали сверкающие дуги над ее головой.
— Аджа-а!
— Аджа-а! — крикнул комвзвода Кравцов и, не вытерпев, выскочил вперед.
— Аджа-а!
— Аджа-а! — раздалось с разных концов, и в кругу замелькали синие и серые черкески и цветные женские платья.
Читать дальше