Борис Крамаренко - Пути-дороги

— Ты был?

— Был. Матвеев приказы сорокинские показывал… целую пачку.

— Ну, и что же?

— Положил на стол и говорит: «Нате, читайте… Если бы, говорит, хоть часть из них выполнил, давно бы нас с вами вороны поклевали… Да что нас — вся армия погибла бы. Еду, говорит, в ЦИК… пусть там разберутся».

Андрей восхищенно воскликнул:

— Осекся, значит, на нас, сатана! Ишь, гад, мало ему одной армии, так и другую погубить захотел…

… Вскоре после отъезда Матвеева армия подошла к Армавиру. Белые, хорошо укрепив свои позиции, встретили наступающие части ураганным артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем. Бой длился около двух суток. Когда, прорвав первую линию укреплений, таманцы ворвались в пригород, им пришлось с боем брать каждую улицу, каждый большой дом.

К вечеру третьего дня белые, выбитые из центра, начали стягивать свои силы на окраине города, готовясь перейти в контратаку.

Тогда, сдвинув на лоб папахи, заполняя узкие улицы пригорода оглушительным свистом и криком, смешанный с топотом сотен конских копыт, помчались в атаку кубанцы.

Бросая винтовки, белые в ужасе прижимались к стенам домов, словно хотели врасти в них. Но вспыхивающие в лучах вечернего солнца полоски стали в руках кубанцев, со свистом рассекая воздух, сокрушительно опускались на втянутые в плечи головы…

Выгнав белых за город, казаки долго еще гонялись за разбегавшимися в разные стороны группами солдат.

Назад, в освобожденный город, входили с веселыми песнями, лихо покачиваясь в седлах…

Конная разведка отдыхала на окраине, там, где за железнодорожным полотном в густых фруктовых садах прятались маленькие домики.

Бойцы вычистили коней, пообедали и группами развалились на бурках и попонах в тени деревьев.

Андрею не спалось. Побродив по саду, он вышел на улицу, сел на крылечко, задумался.

Из соседнего двора вышел Лука Чеснок.

— Что, не спится, Андрей?

— Не спится.

Чеснок сел на ступеньки в ногах у Андрея, вытащил из кармана шаровар кисет и стал ловко одной рукой свертывать цигарку.

По дороге от города заклубилась пыль.

— Гляди, Андрей, — должно, нарочный из штаба метется.

Ординарец, осаживая взмыленного коня, подал Андрею конверт.

Андрей, прочитав письмо, нехотя поднялся:

— Надо ехать. Зовут в штаб.

В большой комнате штаба шло совещание комсостава. Батурин, увидев вошедшего Андрея, поднялся из–за стола и, взяв его под руку, вывел в коридор.

— Вот что, товарищ Семенной! Надо, чтобы ты прощупал дорогу на Успенку.

Андрей замялся.

— Ты что, болен? Или в сотне что случилось? — заметил Батурин смущение Андрея.

— Нет, я ничего… только вот просьба есть к вам.

— Ну что ж, говори, чего хочешь?

— Разрешите жену разыскать.

— Жену? Где ж ты ее потерял? — улыбнулся Батурин.

И Андрей, волнуясь, рассказал ему про свою встречу с Мариной и про то, как она, думая, что он перешел к белым, обстреляла его из пулемета.

— Ну, а после ты ее не искал?

— Когда ж искать — ежедневно в разъездах. К тому ж, трое суток в бою был.

Батурин задумался. Потом, дружески положив руку на плечо Андрея, тихо сказал:

— Езжай в разъезд, а я ее сам найду. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я ее в твою сотню сестрой пришлю.

Сияя от счастья, Андрей опрометью сбежал с крыльца, прыгнул на испуганно всхрапывающего жеребца и помчался по улице.

Если Марина при встрече с Андреем сомневалась — предатель ли он, то сомнение сменилось уверенностью после того, как Андрей ускакал от красного разъезда.

Всю дорогу она сидела молча, прислонясь к пулемету, не отвечая на вопросы красноармейца. Сзади рысили двое конных, посланных начальником разъезда сопровождать Марину. Ее мысли невольно снова и снова возвращались к Андрею. Ей не верилось, чтобы он мог перейти к белым, и в то же время рассудок подсказывал ей, что измена эта вполне возможна. Разве Андрей не был вахмистром и георгиевским кавалером? Разве не могли его соблазнить золотые офицерские погоны? К тому же, ведь она сама, своими глазами, видела его в форме белого офицера, а дорога… ведь он спрашивал дорогу к ним!.. И потом ускакал от красного разъезда. И в ее сердце, борясь с любовью к нему, зарождалась ненависть, разгораясь тем сильнее, чем больше она убеждалась в его предательстве.

Приехав в лазарет, расположенный в небольшом хуторе близ Армавирского фронта, Марина увидела много новых раненых бойцов. Старичок доктор сбился с ног, делая в день до десятка неотложных операций.