Борис Крамаренко - Пути-дороги

— Выходит, Владимир Сергеевич, то, что вы нам на турецком фронте говорили, за обман считать можно?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Как что — говорили одно, а на деле против народа пошли?

— Неправда! — почти выкрикнул есаул. — Это вы против народа пошли.

— Мы?! — удивился Андрей.

— Да, да! — Кравченко в возбуждении забегал по комнате. — Разве не подымаются на вас целые станицы?

— Кулаки вроде вашего Бута да Леща горят таким желанием. А что насчет восстаний, то я очень хорошо знаю, кто их подымает.

— Садись, Семенной! Поговорим.

— Не о чем нам говорить.

Кравченко сел на койку.

— Скажи, Семенной, много у вас офицеров служит?

Он с затаенной надеждой посмотрел на Андрея.

— Которые порядочные, те все к нам перешли, а сволочь вам осталась, — ответил Андрей и презрительно посмотрел на Кравченко. — Эх, ошибку я тогда сделал, на турецком фронте!

Кравченко, быстро вскочив с койки, подошел к Андрею:

— Ты что же, жалеешь, что тогда мне жизнь спас?

Андрей хмуро сказал:

— Жалею.

— Ну, хорошо, если бы ты поймал меня вот так, как тебя поймали, расстрелял бы ты меня или нет?

— Может быть, и расстрелял бы, но бить и издеваться, конечно, не стал бы. Что ж, при штабе контрразведчиком служите?

Кравченко хотел что–то сказать, но в это время, распахнув дверь, в комнату быстро вошел Николай. Владимир крикнул в коридор:

— Конвой! Увести арестованного!

Когда Андрея увели, Николай, посмотрев на Кравченко, иронически улыбнулся:

— Ну, убедился?

— Начинаю убеждаться.

Николай не заметил горечи, с какой Кравченко произнес эти слова. Он полез в карман, вытащил оттуда бумажку и подал ее есаулу:

— Вот приказ о выступлении твоей сотни. Прочти и распишись. Там же сказано об арестованных.

— Но позволь, ведь следствие еще не кончено?

— А, какое там следствие! Все равно от них ничего не вытянешь. К тому же из Одиннадцатой к нам штабной работник перебежал. Его сейчас сам генерал допрашивает. У меня и так по горло работы, а тебе надо готовиться к выступлению. Ну, иди да имей в виду, что ты в приеме арестованных расписался. В другое время я бы это с огромным наслаждением сделал сам…

Владимир, не прощаясь, вышел из комнаты.

Во дворе он увидел вахмистра своей сотни и того урядника, который приводил к нему Андрея. Вахмистр, заметив Кравченко, торопливо подошел к нему:

— Пришел к вам узнать, нет ли каких приказаний?

— А откуда ты узнал, что я здесь?

— На вашей квартире сказали, господин есаул.

Кравченко подозвал урядника:

— Где содержатся арестованные?

— В подвале под домом, господин есаул.

— Арестованные поступают с этого момента в мое распоряжение, Замота!

— Слушаю, господин есаул.

— Пришли в штаб десять человек из второго взвода и поставь караул около подвала. Начальника караула назначь сам. Скажи ему, что без меня, кто бы ни требовал, арестованных не давать. Да пришли мне лошадь, я здесь подожду. Понял?

— Так точно, господин есаул.

Вахмистр опрометью кинулся на улицу.

Кравченко медленно, заложив руки за спину, пошел через двор в сад.

За его спиной раздались поспешные шаги. Кто–то торопливо произнес:

— Господин есаул, ваше высокородие!

Кравченко обернулся. Перед ним, вытянувшись, стоял урядник.

— Тебе что?

— Ваше высокородие… Как же так, а наш караул, выходит, снимаете? — в голосе урядника зазвучала обида.

— Да! Я ночью увожу арестованных с собой. Все они приговорены к расстрелу, понял?

— Так точно! Только могли бы и мы их постеречь.

— Не твое дело. В приеме арестованных сейчас расписался я и поэтому ставлю своих людей. Иди на свое место.

Нина увидела входящего во двор Кравченко и побежала ему навстречу:

— А мы вас ждем! Обед уже давно готов… Вам в вашу комнату принести?

— Спасибо, Ниночка. Обедать я не буду.

— Почему так?

Мне нездоровится, Ниночка. К тому же я сегодня ночью уезжаю и мне надо собраться и отдохнуть.

Вот поешьте сначала, а потом и соберетесь. Это что ж, опять сутки дома не будете?

Кравченко молча ушел в свою комнату.

Нина видела, как есаул укладывал в чемодан скрипку. Она с тревогой спросила:

— Владимир Сергеевич, вы разве совсем уезжаете?

— Пока, да… Впрочем, ненадолго.

Затем, усадив девушку на стул, взял ее руки:

— Скажи, Ниночка, где твой брат?

Девушка смутилась:

— Он уже уехал, Владимир Сергеевич.

— Как так? Ведь он только утром прибыл. Почему же такая поспешность?

— Он получил извещение, что их часть отходит…