Михаил Шевердин - Вверяю сердце бурям

Но Кагарбек строг и непреклонен:

— Узбечка — настоящий батыр. Девица-батыр из войска легендарных сорока девушек Кырккыз! Не сметь ее трогать! Я девушку отпускаю. Народ скажет: «Офа-эин, Абдукагар! Молодец, Абдукагар!» Поезжай, девушка, домой. Жди сватов.

Поворот мыслей поистине достойный степного бека. Абдукагар оглушительно хохочет, так, что все басмачи поеживаются. Наргис в отчаянии. Непонятно, издевается над ней Кагарбек или говорит серьезно.

При свете факела глаза его горят вожделением и восторгом.

Мирза что-то шепчет на ухо Абдукагару. Тот вдруг начинает посмеиваться. Что они задумали?

Лицо Мирзы кажется Наргис жутким. Такими жуткими в детстве казались таинственные злые силы за стенами глинобитной мазанки в снежный буран.

Мирза непреклонен. Абдукагар настроен благодушно.

Красные конники, получив ночью отпор, не показываются. Абдукагар не настолько прост, чтобы думать, что его оставили в покое. Бек пьет чай — и позаботился, чтобы чай был со свежими лепешками. А лепешки он заставил печь бойца Красной Армии — Наргис. Кагарбек утром от души развлекался: «Посмотрим, так ли хорошо девушка-батыр месит тесто и разжигает тандыр, как стреляет из проклятого револьвера». Он стоял на хозяйственном дворе и радовался весьма самодовольно придуманной шутке. Насупив свои жесткие брови, он похохатывал, играя камчой чудовищных размеров. Бек был само добродушие и самодовольство. Медно-красное лицо его сияло. Как же! Он одержал победу и в перспективе заполучит красавицу в жены. Камча проделывала в его руках самые невероятные «курбеты». Кагарбек хлестал ею молодецки, со свистом по голенищам своих сапог, то подбрасывал высоко и тут же ловил с ловкостью фокусника. Но он явно угрожал. Он не потерпел бы, если бы его каприз не был тут же выполнен.

Наргис ни разу в жизни никто не ударил. И она безропотно выполняла приказ бешеного курбаши: пекла в тандыре лепешки, быстро, споро, чем привела его в восторг.

— И батыр хорош, и хозяйка!

Он смаковал чай со свежими пшеничными лепешками, когда под руки привели совсем ослабевшего из-за ночных событий ахунда, и суд возобновился. Но шел он вяло. Единственный, кто настаивал на суде по существу, был Мирза, поддерживал его ахунд.

Еще недавно разъяренные басмачи, готовые из мести растерзать молодую женщину, сейчас, после сытой еды, расположения добродушного Абдукагара, незлобиво посмеивались, слушая пространные речи ахунда и мрачные наставления Мирзы.

Все очень удивились, когда Наргис снова вырвалась из своей каморки и легко взбежала по крутой лесенке на крышу.

Дело в том, что над Карнапом пролетел громко тарахтящий «Ньюпор» с красными звездами на крыльях. Он не стрелял, не бросал бомбы, а просто пролетел, очевидно, производя разведку. Видно было, как один из летчиков, перегнувшись из кабины, разглядывает в большой черный бинокль караван-сарай и скопление басмачей. Наргис услышала звук мотора до появления аэроплана и, мгновенно оказавшись на плоской крыше, уже размахивала войлочной киргизской шапкой и кричала, будто ее могли услышать там, на самолете:

— Бросайте бомбы! Они все тут!

— Дура-баба! А если бы они тебя из пулемета? Ты всех попусту злишь, — ворчал Кагарбек, когда подоспевшие старухи уводили раскрасневшуюся, возбужденную Наргис,— и чего тебе надо! Молчи!

Обескураженный Кагарбек вернулся на возвышение, чтобы выслушать приговор над Наргис.

Настойчивый, упрямый ахунд добился своего. Молодую женщину приговорили к позорной смерти. Абдукагар побагровел, злобно глянул на Мирзу, но, кроме невнятного рычания, не сказал ни слова. На требование ахунда — немедленно совершить казнь,— буркнул:

— Чираг горит, пока есть масло. Девушка — истая узбечка... Пригодится. — И настоял, чтобы исполнение приговора отложили.

Кагарбек долго о чем-то тихо совещался с Мирзой. Наконец, Мирза сел на лошадь и уехал.

Проводив его, Абдукагар долго разгуливал по двору с чрезвычайно довольным видом.

Любую собаку я ставлю выше тебя, ибо у тебя есть грехи, а собака безгрешна.

Д’ибиль

Из народных легенд узнаем, что Сахиб Джелял со своим интернациональным дивизионом попал в ловушку. Надвинувшиеся лысыми шапками горные массивы.

отвесные стены ущелья в полкилометра высотой, каменистые осыпи перекрыли все дороги и тропы, оторвав-дивизион от передовых частей Красной Армии. На горных провалах, на шатких мостиках через протоки — то тут, то там виднелись малиновые выцветшие камзолы сарбазов и поблескивающие синей сталью дула винтовок. Но сарбазы не стреляют. Опасаются случайно зацепить пулей их высочество эмира, еще со вчерашнего вечера расположившегося на открытом айване над каменистым руслом сая. Эмир даже и не пытается укрыться за скалу. Нет, он нарочно выставляет напоказ свою персону в бутылочного цвета русском полковничьем мундире с блестящими эполетами и золотыми аксельбантами.