Геннадий Казанцев - Страна Лимония

— Пожалуй, — согласился Крестов, запуская вверх зелёную ракету.

Стрельба постепенно стихла, зато рядом в лагере «Кобальта», кажется, всё только начиналось.

— Вот дурни, — прокомментировал разгорающуюся пальбу командир первой группы.

— А ты что хотел? Сам заварил, а другие расхлёбывают.

У капонира прогремел очередной взрыв.

— А это что? — встревожился Герман. — Наши никак не угомонятся?

— Успокойся, Гера, это танк проснулся.

— Какой танк! Мина рванула!

— Нет, танк!

— Нет, мина!

— Герман, если ты не заткнёшься...

Но договорить Крестову было не суждено. Резкий взрыв прогремел у самых окопов.

— Гера! Грёб твою клять! — воскликнул Крестов. — Опять беду накликал!

Наконец утробно рявкнул танк. На другом стороне Самархеля очнувшийся «Кобальт» послал через дорогу первые мины. Где-то в районе КПП снова прогремел взрыв. А дальше всё пошло по привычному сценарию.

Утром Герман застал полковника Стрельцова, стоящего у поверженной будки.

— Здравия желаю, товарищ полковник, — бодро приветствовал офицер своего командира.

— Здравствуй, Герман, — печально ответил старик.

— Починим, не сомневайтесь, товарищ полковник!

— Не в этом дело...

— А в чём, товарищ полковник?

— Ты не поверишь... Этой ночью кто-то залез в мой штаб и обосрал все документы с картами.

Германа начало трясти от нарождающегося утробного хохота. Превозмогая позывы сдерживаемых рыданий, он учтиво поинтересовался:

— А как же этот подлец умудрился срать лёжа?

— Вот и я ума не приложу.

Наконец капитан не выдерживает, срывается с места и бежит к друзьям, давая волю вырвавшемуся на свободу смеху. Не доходя пару шагов до гостевой палатки, он переламывается пополам и валится на траву. На него с испугом взирает очередь афганцев, ждущих приёма у капитана Гаджиева, собирающего информацию о вчерашнем обстреле.

К середине следующей недели несчастные оружейники ломали головы, как разложить тот арсенал, что был доставлен очередной колонной из Кабула.

Жара! Горизонт на всём протяжении колышется, выплёскивая тонкие полоски скоротечных миражей. Разбитое шоссе по обе стороны от Самархеля растворяется в голубизне фантомных озёр. Высохшие, как старые дамские сумочки, вараны в поисках укрытия то здесь, то там пересекают раскалённое дорожное полотно, поочерёдно высоко поднимая лапы и по-собачьи задирая хвосты. Запоздалая птица, перелетев с ветки на ветку, долго сидит с открытым ртом, ошалело вращая глазами. На полях трудолюбивые афганские крестьяне, одетые во всё белое, с аккуратностью хирургов надрезают зелёные коробочки «целебного» мака. Солдаты с обветренными лицами, окропив комбижиром горячую броню бэтээров, жарят яичницу с луком. В палатках железные кровати обжигают зазевавшихся «каскадёров», потрескивает высыхающая пластмасса музыкальных центров, а над Самархелем висит надрывный вой работающих на пределе кондиционеров.

Работа стоит. Редкие счастливцы улизнули в город по утренней росе и теперь прячутся в тени пальм или в прохладных кабинетах ХАДа. Стайка «каскадёров» бесцельно шляется по базару, перебегая от одного навеса к другому. В каждом дукане к услугам посетителей охлаждённые фрукты и овощи, которые по первому требованию загружают в мощные соковыжималки. Афганцы победнее лакомятся необычным мороженым — жёлтыми огурцами-семенниками, которые извлекаются из передвижных лотков со льдом, мгновенно очищаются от кожуры и вручаются покупателям. Ну и конечно, весь город тоннами поглощает зелёный чай.

Оставшиеся в палаточном городке офицеры отмокают в бассейне. После обеда к скучающим «каскадёрам» приезжают гости из бригады: командир десантно-штурмового батальона Линёв, его заместитель и временно исполняющая обязанности жены комбата парикмахер Света. Гости, отправив машину с водителем в тень эвкалиптов, сбросили линялые гимнастёрки и погрузились в тёплую воду. Парикмахер Света, томно перебирающая руками и ногами в центре бассейна, напоминает свежую лилию в окружении головастиков. Герман усилием воли гасит базовые инстинкты, стараясь не глядеть в сторону объекта вожделения. А Светка, ловя жаркие взгляды, играет мягким податливым телом, чем-то неуловимо напоминая Мерилин Монро. Головастики вспенивают воду, демонстрируют достоинства поджарых молодых тел. Выписывая круги вокруг комбата, Крестов уговаривает его сдать на денёк в аренду этот чудный цветок, но, судя по реакции военного, суетится впустую. Коловращение вокруг смыслового центра картины в бетонной рамке продолжается.