Анатолий Матвиенко - Укус хаски (сборник)

– К Сицилии… Но что я должен сделать, сэр?

– Снимайте береговую полосу, скопления войск, укрепления. Если увидите – итальянские корабли. Мы готовим высадку в Греции и обнажаем Средиземноморское побережье Африки напротив Италии. Немцы могут снова захватить плацдарм, выковырять отсюда их будет некому. Я хочу знать – нет ли следов подготовки к десанту. Фотоаппарат вернёте лётчикам.

Когда нагруженная «дакота» взмыла в небо, Войцех поделился с сестрой сомнениями.

– Странное задание… Ты не находишь? Что этой игрушкой наснимаешь? А если снизимся совсем – нас собьёт артиллерия ПВО.

В фюзеляже транспортника сидений не было, Закревские просто развалились на тюках с имуществом для польского корпуса. Марыля, как только поднялись в воздух, сменила неудобную британскую форменную юбку на мужские брюки. Там, в Палестине, ей плевать на мнение английских военных, что дама на фронте – всё равно дама.

– Знаешь, после твоей выходки нам безопаснее над итальянскими зенитками, чем возле этого рассерженного индюка.

– Пшепрашам… Не стерпел. Удавить курву хотелось.

– Что уж теперь делать, отдыхай. Начнётся десант, спать не придётся.

Вежливый лейтенант, снабдивший «лейкой», просто воспитан лучше, чем бывший соотечественник, думала Марыля. На самом деле, все британцы невысокого мнения о любых союзниках, не считая, конечно, американцев, без них война для Великобритании была бы уже давно проиграна. Поляки – бойцы низшего сорта, по мнению англичан, но, наверное, их заблуждения к лучшему. Армию Андерса не кинут в самое пекло, надо надеяться – оставят для второстепенных направлений.

Марыля растянулась на тюках, подоткнув руки под голову, и начала дремать под гул моторов. Мысли кружились в голове сонные, ленивые. Когда-то нужно было причёсываться перед сном, а утром заплести тугие тёмные косы, уложить их в затейливое сооружение на голове… От былой роскоши сохранилась едва четвертина по длине. Невысокая, коренастая, большегрудая, она тщательно следила за своим женским арсеналом. Пусть лицо далеко от стандарта красоты высокородной паненки, слишком круглое, нос не аристократически удлинён, а поддёрнут кверху, есть и неоспоримые преимущества: загадочные серые глаза, пышные волосы, здоровый цвет кожи. Войцех чертами лица похож на неё, но слишком уж грубоват, рябой, переносица сбита набок, у подбородка двойной шрам, застарелый, ещё от детских забав. Лёгкая небритость не скрыла, а наоборот подчеркнула щербины на коже. Несмотря на нестарый возраст, только-только двадцать восемь исполнилось, чёрный ус пробила седина… В советских лагерях пришлось насмотреться всякого. И не только насмотреться, а испытать на себе.

Младшие братья рядом с Войцехом, будто вытесанным из сучковатой колоды, смотрелись херувимчиками, особенно Миха с его нежными пальчиками. Мамин любимчик, которого та оберегала от любых волнений и учила играть на пианино… Анджей рос папиным сыном, часами любил слушать отцовские россказни про артиллерию, как тот с русскими бил германцев в Мировую войну, а потом с Пилсудским – русских. Анджея с шести лет спрашивали: кем будешь, когда вырастешь, и малец непременно отвечал: артиллеристом, как папа. В десять решал задачки за старший класс гимназии. В шахматы играл со взрослыми наравне. А Миха читал книжечки и снова играл на пианино. И толстел.

Где они сейчас? Ма? Па? Отец сразу помчался в свой старый полк, проситься на войну, невзирая на возраст, и его наверняка взяли – в Польше тогда мобилизовали всех, кого можно, сняли войска с восточной границы… И через границу хлынула Красная армия.

Когда вермахт выдал пленных поляков советскому НКВД, всякая попытка связаться со своими была тщетной. Поэтому, встретив по пути в Иран Войцеха, Марыля вцепилась в него клещом. Он оставался для девушки семьёй, точнее – единственной сохранившейся частью семьи…

В армии женщин мало, в Иран с Андерсом попали считаные единицы. Тут уж низкая или высокая, толстая или стройная, поклонников будет хоть отбавляй. Но Марыля держала себя строго, и польские офицеры относились достойно. Ей запомнилось, как однажды, ещё под Смоленском, один поручик бросился на красноармейца, пытавшегося отделить Марылю от остальных в сарай «для обыска», и пострадал. Его били сапогами, прикладами, пока тот не затих на земле. Бог воздаст ему…

– Пан капрал! Сицилия по левому борту!

Экипаж тоже был из поляков, служивших в Роял Эйр Форс Великобритании, это при посадке вызвало усмешку брата – что-то нас, из Польши, слишком уж много вдруг собралось в одном месте. Случайно ли?