Андрей Татарский - Дневник из сейфа

…Факты, разобраться… С чего все началось? Восстановить последовательность… Арест, томительное ожидание допроса… Нет, не случайно продержали его так долго в приемной, — Кляйвист ждал, пока привезут схваченную на «маяке» Шуру…

Судорожными толчками — в такт с бешено колотившимся сердцем — пульсировала мысль.

…Штандартенфюрер, конечно, сразу же разгадал цель его визита к Грете, понял, что он искал в дневнике отнюдь не крамольные выпады против берлинского руководства… И если начальник СД предпочел сделать вид, что принял русского разведчика за соглядатая из абвера, разыграл комедию со «взяткой за молчание», то, как ясно теперь, лишь для того, чтобы…

— Так девушка сказала нам правду? — просто, напрямик спросил комиссар. — Брали деньги?

— Да.

Желтое, цвета промасленной бумаги лицо узбека потемнело.

Дед отвернулся. Шура простонала.

— Брали? — повеселел ясноглазый и застрочил в протоколе. — И давно они вас перевербовали?

— Скажи, чтоб унесли ее, — глухо попросил Дед комиссара.

— Спасибо за показания, товарищ Васильева, — оторвал на миг перо от бумаги майор и с нескрываемой уже ненавистью покосился на Ленца. — Думали, в землю унесет? Ан не вышло, палачи подвели: плохо метили.

— Плохо? — печально качнул головой Ленц, глядя на забинтованное Шурино плечо. — Ну что вы! Кто, кто, а палачи у них свое дело знают. Метили точно. Чтоб… жива осталась.

— Жи-ва?! — наморщил лоб узбек.

От неожиданности розовощекий поставил на протоколе кляксу.

— Вы хотите сказать, что служба безопасности… инсценировала казнь?!

— Но для чего? — Дед исподлобья внимательно глядел на Ленца, стараясь понять ход его мыслей.

— Для того, чтобы «спасшаяся чудом» рассказала здесь, как я получаю наградные из рук начальника СД.

Девушка приподнялась на носилках, опершись на раненую руку и не чувствуя боли…

Дед выскочил из-за стола, круто остановился перед Ленцем.

— Но мы проверяли ее сообщение!

— А! «Маляр»! — вспомнил разведчик. — Видел я, как он блуждал вокруг моего дома. Но ведь не я один его приметил: мои телохранители, как вы изволили выразиться, — тоже. Однако, заметьте, не задержали… Зачем? Пусть подтвердит в лесу, что «Хомо» на свободе, преспокойно разгуливает под защитой эсэсманов…

Комиссар взглянул на Деда, в волнении расстегнул косоворотку.

— Итак, вы хотите нас уверить… — майор обводил кляксу аккуратной рамочкой, — будто немцы шли на все это лишь затем, чтобы, так сказать, опорочить честного патриота?

Было невыносимо видеть эти упитанные, самодовольные щеки, непрошибаемый лоб… Невыносимо! Ленц выхватил у майора из рук перо, вонзил в чернильницу. Сдержался. Терпеливо, сквозь стиснутые зубы объяснил:

— К сожалению, намерения их идут дальше. Подорвать доверие к собранной мной информации.

Старые ходики на гвозде с подвязанной к гирьке обоймой равнодушно разрезали остановившееся время на тягучие дольки тишины.

— Ну вот… — дернулись пересохшие губы девушки, — так и ждала, когда у него черное станет белым… Выкручиваться — это он умеет… Так и ждала…

Но на повзрослевшем, с поблекшими веснушками лице ее Ленц прочел такое облегчение, такую готовность верить ему снова, что вздохнулось полегче, и разведчик взял, наконец, себя в руки.

— Потом, потом! — предупредил он очередной вопрос дотошного майора. — А сейчас прошу вызвать Большую землю. Пусть срочно высылают самолет. — И, совсем уже успокоившись, подмигнул с добродушной укоризной все еще хмурому Деду: — А гостей-то у вас кормят? С утра во рту ничего не было. Если не считать, конечно, партизанского кляпа!

Кляйвист неистовствовал. Умилявший всегда подчиненных своей интеллигентностью и умением сохранять при всех обстоятельствах личное достоинство, он на этот раз так кричал, что в здании звенели окна.

— Никаких оправданий! — выгнал он из кабинета начальника оперативного отдела. — В штрафную роту!

…Что можно сделать, когда тебя окружает бестолочь! Предостерегал ведь, что Ленца попытаются выкрасть, — упустили, тупицы! Теперь, когда тот в лесу, увидит там девчонку и начнет все распутывать… Упустили, ничтожества!

Не оставалось ничего иного как поставить в известность обо всем случившемся генералитет — тягостный долг для контрразведчика, поручившегося своей честью, что сумеет предотвратить утечку секретных данных.