Андрей Татарский - Дневник из сейфа

Однако же престранно ведет себя его свита. Рассказывают ему по дороге анекдоты, одалживают дефицитный болгарский табачок, угощают пивом… Вчера вечером, возвращаясь вчетвером с очередного митинга, встретили у его дома хромого маляра. Заметив немцев, он нехотя посторонился и пошел дальше, громко, но как-то неумело выкликая: «Кому белить? Кр-расить кому?»

— Господа германцы, а, господа германцы, — прошамкала из ухоженного соседнего палисадничка благообразная старушенция с лейкой. — Вон тот прошел, хроменький… Знаю я его, лекции против Иисуса читал. Активист!

Шпики оборвали смех и, раздувая ноздри, сделали стойку вслед уходившему маляру. Но, переглянувшись, отмахнулись от старухи и нахально потащились в дом за своим подопечным, уговаривая его составить им компанию в покер…

— Алло, Петер! — показалась в окне птичья головка старшего группы. — Ты не забыл, что пора на службу?

— А безопасность обеспечили? — хмуро пошутил Ленц…

Когда он вышел из дома, шпик номер два с насмешливой почтительностью распахнул перед ним калитку

— Будьте спокойны, мы на страже…

Из-за угла появился вчерашний маляр.

— На страже? А это что? — показал Ленц на продовольственный автофургон, угодивший колесами в канаву. — Поч-чему под моими окнами тарахтит какая-то поганая машина?

…Что тут опять носит этого богоборца! На улице ни души, шпики заметят, вспомнят…

— Германия, не пособишь? — крикнули по-русски из машины. Из кабины вылезли невысокий скуластый полицай и кряжистый шофер.

— Млеко для вашего вермахта привозили, — подошел полицай к старшему шпику и показал в подтверждение пропуск. — Второй рейс надо делать — и нате, застряли!

— Туман, — объяснил шофер и тоже стал совать бумаги второму агенту.

— Молочко? — вынырнул из-за ограды третий шпик. Он заглянул внутрь фургона, постучал по бидонам: — А что же вы сюда заехали? Продовольственные склады, помнится, совсем в другой части города…

— Ахтунг! — отскочил старший. Но не успел выстрелить.

Мгновенный, акробатический прыжок полицая, удар…

Шофер выбросил вперед пудовый кулак. Второй шпик успевает пригнуться. Обманное движение, захват. С хрустом ломает руку шоферу. И тут же бессильно повисает на ней с торчащей между лопатками финкой набежавшего маляра. В руке третьего шпика — браунинг. Сверху, из фургона, разбрасывая бидоны, прыгает на шпика парень в матросских клешах. Подминает под себя.

Вся эта молчаливая и яростная схватка началась и кончилась так быстро, что Ленц не успел даже принять в ней участие.

— Товарищи! — бросился он к избавителям.

Но те неожиданно опрокинули его на землю, забили рот кляпом, стянули кисти рук и ноги ремнями, раскачали и швырнули в кузов машины.

«…Сомкнув ряды, подняв высоко знамя…» — продолжал надрываться репродуктор.

Парень в матросских клешах притиснул разведчика к передней стенке фургона и гаркнул товарищам:

— Порядок! Давай!

Их завалили горой пустых бидонов.

Взревел мотор, тяжело вздымая автоколымагу из канавы. Кто-то там, за рулем, заменил шофера. Быстро и мастерски повел машину. На повороте Ленца шваркнуло затылком о скользкое днище кузова

Морячок с удовлетворением констатировал.

— Зато, папаша, не дует!

За грубо сколоченным столом в блиндаже сидели трое.

Ленц с улыбкой приложил пальцы к козырьку. На это из-за стола последовали неопределенные жесты, которые лишь с большой натяжкой можно было расценить как ответные приветствия.

— Располагайтесь, — показал на сучковатый пень посреди блиндажа пожилой узбек в украинской косоворотке.

Разведчик сел.

— С кем имею честь?

— Комиссар Урузбаев, — не представился, а скорее поставил в известность узбек. Оглядел помятого гостя и неприязненно прищурился: должно быть, разделяя общие романтические заблуждения относительно внешности профессионалов разведки, он ожидал увидеть человека помоложе и уж во всяком случае более бравой наружности.

— Бурков, — еще неохотнее назвал себя его костлявый сосед, на застиранной солдатской гимнастерке которого криво висел орден Ленина. Впрочем, Ленц и так узнал уже Деда: по всей области были расклеены фотографии, сулившие немалую мзду за партизанского вожака.

— А это, — наклонил голову комиссар в сторону ясноглазого розовощекого майора в тщательно отутюженной, с иголочки, форме, — а это наш…