Вильям Козлов - Тайна Мертвого озера

— Сделать партизан харакири? — расхохотался Барк. — Вы, граф, делаете успехи прямо на глазах! Великолепная идея! До такого бы и сам сатана не додумался!..

— Господин оберштурмфюрер, у моих людей нервишки не выдержат, — сказал «граф», решив про себя, что потом расквитается с трусами.

— У немецких солдат есть железные нервы, — ухмыльнулся эсэсовец и отдал приказ своим людям «показать этим русским, как умеют работать истинные арийцы».

Двое фашистов двинулись к лодке, тот, что сидел на веслах, охотно уступил свое место. Лодка отплыла метров на сто от берега. Палач в расстегнутом мундире с закатанными рукавами, по-видимому, не знал, как взяться за дело; он то поднимал камень со дна лодки, то пытался содрать с жертвы рубаху.

— Перережь веревку на руках! — подсказал с берега «граф». — Никуда теперь не денется…

Палач так и сделал, затем через голову содрал с партизана серую рубаху, вытащил из ножен блеснувший тесак, но в это же мгновение партизан грудью бросился на него, обхватил за горло и вместе с палачом перевалился за борт. Толстогубый помощник (он был ниже ростом) повернулся спиной к своей связанной жертве и схватился за автомат, но стрелять не решился: в воде барахтались свой и партизан. Слышались тяжелое дыхание, хрипы, бульканье.

— Убей его! — орал Гриваков. — Чего рот раскрыл, придурок?!

Стреканула очередь, и тут поднялся второй партизан со связанными руками, он головой боднул толстогубого и вслед за ним с всплеском бухнулся в воду.

Вскоре возле лодки показалась растрепанная голова толстогубого, из этой дикой схватки лишь он один уцелел.

— Греби к берегу! — скомандовал расстроенный «граф»: судя по всему его затея сорвалась! Он повернулся к своим людям: — Кто хорошо умеет нырять, быстро в лодку! Всех утопленников доставить на берег!

— Русские не дают делать себе харакири, — разочарованно вздохнул Барк и снова приложился к бутылке.

Партизаны на берегу заволновались, привязанный к сосне командир, округлив налитые кровью глаза, мычал и кивал растрепанной окровавленной головой на немцев. И его люди поняли: молча, плечом к плечу они стеной пошли на охранявших их карателей. Те, оглядываясь на Гривакова, отступали, держа автоматы на изготовку.

— Черт с ними, стреляйте! — скомандовал тот. — Всех, кроме хромого дьявола!

Трескучие автоматные очереди распороли притихший от ужаса лес, даже привычный ко всему оборштурмфюрер СС Рудольф Барк стирал со лба пот, — забавного зрелища не получилось. Партизаны не дали себя, как животных, потрошить…

Расстрелянных и убитых в бою по приказу Гривакова укладывали в лодку, там высокий и коротышка молча делали свое черное дело: разрезали трупам животы, накрепко привязывали к шее камни и выбрасывали из лодки. Когда они спровадили на дно последнюю партию трупов и вернулись на берег, то мало чем отличались от мясников с бойни. Ныряльщики достали со дна захлебнувшихся партизан и задушенного палача. Своего попробовали откачать, но тот так и не оклемался. Мертвое озеро теперь еще больше оправдывало свое мрачное название — оно из сине-зеленого стало багрово-черным.

Запачканную кровью форму и одежду партизан Гриваков приказал сжечь. Смрадный дым тянул прямо на Храмцова, глаза его заслезились, он тяжело, с хрипом дышал, из раны в голове сочилась на висок кровь, она стекала на плечо, одна брючина намокла от крови. Темные волосы слиплись.

— Вытащите кляп! — приказал Гриваков.

Каратели окружили командира партизанского отряда. Отплевавшись и облизав спекшиеся губы, он обвел врагов тяжелым взглядом, на виске вздулась извилистая синяя жила.

— Я полагаю, что Хромого Филина топить, как рядового партизана, было бы несправедливо, — издевательски заговорил Гриваков. — Ты достоин иной казни… — И он перевел взгляд на пылающий костер.

— Господин граф, распорядитесь? — подошли одетые в партизанскую одежду палачи.

— Фридрих, выдай ребятам по бутылке! — крикнул по-немецки шоферу Гриваков.

— Вы обещали за каждого…

— Остальное получите, когда вернемся, — сказал «граф».

— За мной коньяк, — прибавил Барк.

— И кто только родил тебя, бешеная собака! — глядя на Гривакова, хрипло сказал Храмцов.

— Мы тебе, Филин, подпалим крылышки… Устроим небольшое аутодафе, — улыбнулся Гриваков. — Ребята, облейте, лесную птичку из канистры и подожгите!

— За все ответишь перед народом, мразь! — выплюнул ему в лицо свои последние слова Храмцов. Больше он не произнес ни слова, и даже когда ревущее пламя сразу охватило его со всех сторон, враги не услышали ни звука…