Николай Прокудин - Романтик

— Ба-бах!!!

Комья грязи полетели во все стороны и забарабанили по нам.

— П… ц Острогину! Невольно вырвалось у меня. — Серега! Серега! Я дико заорал и, соскочив с башни, помчался к подорванной БМП,

Забыв о минах. Машина стояла, завалившись правым боком в арык, с разорванной гусеницей, оторванным катком и вся залепленная грязью. Вокруг валялись шмотки и копошились солдаты — с ног до головы в грязи, матерились, кашляли, отплевывались.

— Острога! Сергей! Где взводный?!

— Я здесь, я здесь! — ответил Острогин, выплевывая песок.

— Жив?

— Жив, даже не ранен. Башка только гудит. Сергей стоял весь в грязи, оборванный, но живой.

— Серега! Живой, сволочь! — я обнял его и от радости заплакал. — Я боялся, тебе крышка, неужели, думаю, тебе, подлецу, конец пришел?! Как же мы без тебя?

— Рано хоронишь! Мы еще поживем!

— Поживем, Серега, поживем, повоюем! Я так рад за тебя. Солдаты все целы?

— Сейчас проверим! — Серега стал окликать бойцов — все живы.

— Чудеса! — только и смог сказать я. К нам подбежал ротный.

— Все живы?

— Все! — широко улыбаясь, доложил взводный. — Все целы, никто не ранен. Под десантом взорвалась мина. Гусеница разворочена. Машину надо эвакуировать.

— В-у-у-бам!!!

В следующую секунду все лежали физиономиями в грязь. Тело съеживалось, сжималось, втягивалось в грязь, тяжелую и липкую. Эта грязь пахла смертью, но она давала и спасенье. Возникло желание превратиться в змею и уползти. Осколки разорвавшейся минометной мины просвистели и врезались в деревья, дувалы, шлепнули по броне. Не зацепило никого. Счастье, удача — на нашей стороне Одновременно справа по колонне ударили несколько «духов» из автоматов. Откуда стреляли, непонятно, не видно издалека. В арыке, вблизи от подорванной машины, лежал разведвзвод. Его бойцы стреляли во все стороны, их поддерживали огнем БМП нашей роты. Разрывы мин не повторялись, огонь из автоматов прекратился, но пехота неплохо поутюжила «зеленку», прежде чем двигаться сквозь нее.

Вот и застава. Танк в окопе, МТЛБ с минометом «Василек», БМП, пулеметы — все это ощетинилось в разные стороны вокруг высоких, толстых глиняных стен, за которыми находился усиленный мотострелковый взвод.

У ворот испуганно жались друг к другу шестеро афганцев. Не «царандой», не солдаты, но все вооруженные.

Навстречу колонне вышел лейтенант — начальник заставы.

— Привет, ребята!

— Привет! Что за черти? — спросил я его, пожимая протянутую руку и кивая в направлении аборигенов.

— А-а, «духи» мирные. Прибежали, чтоб вы не замочили их, перепутав вон с теми, что стреляют.

Грязные, непонятно во что одетые, в сандалиях на босу ногу, они приветливо махали нам, пожимали руки солдатам и излучали дружелюбие.

— А где наш Серега Ветишин? — спросил ротный.

— На следующей заставе. Туда еще около километра по кишлаку вдоль канала. К нему без вас, орлов, нашему батальону вообще не пройти. Посты уже месяц как обложили со всех сторон, каждый день обстрелы. Раненых вертушками вывозят под прикрытием «крокодилов». А по дороге не пройти, не проехать. Вся надежда на вас — рейдовых. Потом, когда уйдете снова на несколько месяцев, опять полная блокада. Живем сутками под прицелом.

— Ну, что ж, немного поможем, ведь мы — это «новогодний подарок» вам от командования полка, — засмеялся Острогин.

— Что ж, не расслабляться, — скомандовал Сбитнев. — Вперед, в пекло, к Сережке! Пока, лейтенант! Увидимся.

Броня двинулась дальше: пачкать гусеницы. На машинах сидели только экипажи, вся пехота брела по колено в грязи за машинами по колее.

Рота шла и подбадривала себя автоматным огнем во все стороны. Пушки и пулеметы БМП не смолкали. Пули сбивали ветки с деревьев, прорывали заросли кустарника, снаряды прошивали стены дувалов.

Где-то в глубине этих зарослей ползут, сидят, лежат «духи», которые наблюдают за нами. Выжидают, возможно, целятся, а возможно, уходят подальше. Пока, на время…

Вот и канал, идем вдоль канала.

— Ника! Со своим взводом остаешься здесь! — прокричал по связи ротный. — Мы пойдем дальше, а ты занимай оборону! Укрепишься — доложи.

Эх, я так и знал, что Вовка сунет меня мордой в самое дерьмо. Сидеть в какой-то халупе с тринадцатью бойцами Теперь я в самом пекле. Недорозий со своим взводом двинулся с ротным к Сережке. Острога балдеет У заставы на разбитой БМП. У него рядом — высокие стены, много бойцов, танки. Ротный и Недорозий сутками будут в карты с Ветишиным резаться на заставе. Только я и Голубев вынуждены сидеть между заставами. Невезуха. Не ожидал. Три своих БМП подогнал к стенке дувала, пулемет РПК поставил на крышу дома, бойцов распределил по трем постам. Тринадцать бойцов и я — всего четырнадцать человек. Не так уж мало, но и не так уж много. С какой стороны посмотреть. Но все равно тоскливо. Тоскливо и уныло. Туман, серая пелена со всех сторон. Сверху слякоть, снизу грязь. Не празднично как-то!