Александр Авдеенко - Над Тиссой. Горная весна. Дунайские ночи

Иван сбросил с себя снаряжение, мохнатым полотенцем вытер мокрое, красное, как у новорожденного, озябшее тело.

- Дай сюда, продеру как следует. - «Говерло» досуха вытер ему спину и грудь. Но когда он неожиданно вздернул левую руку Ивана, тронул его темную впадину под мышкой, тот отскочил и расхохотался.

- Что с тобой? - улыбнулся лекарь.

- Щекотно.

«Ладно, успею еще проверить, - подумал старик. - Собственно, проверять нечего, и так все доказано. Но на всякий случай проконтролировать надо».

Иван подошел к столу, шумно потянул носом.

- Красота! Вот это угощение! Браво, брависсимо! - Он шлепнул ладонью по своей голой груди, сам себя пригласил к столу: - Прего, андиамо а тавола! [9]

Приятно удивленный хозяин, подхватил итальянскую речь гостя:

- Седете, прего! Мангиате! [10]

Иван галантно поклонился.

- Ви ринграцио. [11]

Не одеваясь, плотно закутавшись в мохнатую простыню, он сел за стол. После первого стакана чая он потерял хрипоту, обрел нормальный голос, добрый цвет молодости проступил на щеках, засияли глаза.

Повеселел и лекарь.

- Где ты изучал итальянский? - спросил он.

- Там, где на нем говорят все.

- И долго ты жил в Италии?

- Недолго, но… всю Италию вдоль и поперек исколесил. От Генуи до Неаполя, от Рима до Венеции.

- Был и я когда-то там. И во Франции был. И в Америке, Южной и Северной. - Старик вытер полотенцем мокрую бороду и вспотевший лоб. - Да, было времечко: ездил куда и сколько хотел. Границы мелькали, как телеграфные столбы.

- Ничего, скоро вернется это времечко.

- Скоро? Нет, не доживу я до великого дня.

- Не надеешься? А ради чего воюешь?

- Пусть хоть другие вольготно поживут. И еще… хочу расквитаться за все обиды.

- С кем?

- С кем же!..

- И много у тебя обид?

- По самое горло.

- А как будешь расплачиваться? - Иван насмешливо посмотрел на хозяина. - На словах? Мысленно?

- В долгу не останусь.

Иван пренебрежительно махнул на старика рукой.

- Не понимаю я таких переживаний.

- Трудно тебе понять.

- Это ж почему?

«Говерло» мысленно оглянулся на длинную дорогу своей жизни и многое увидел: мюнхенский университет, Берлин, Париж, где бурно протекли годы его молодости… Вспомнил, как вместе со своим патроном, венгерским графом, путешествовал по Латинской Америке и Африке, как тратил деньги. Дорогие отели Рио-де-Жанейро, Буэнос-Айреса, Лондона, Мадрида, Лиссабона… Зашелестели, захрустели, запахли зеленые узкие бумажки, зазвенели доллары.

Нет, не понять этому дунайскому голодранцу, мелкой рыбешке, как жил когда-то теперешний монастырский виноградарь, что он потерял, чего ему жаль и за что жаждет мстить.

А Иван не унимался. Смеясь великодушно, сказал:

- Можешь записать на свой счет мою сегодняшнюю работу.

- Ладно, цыплят по осени считают! Как управился?

- Нормально. Без всяких происшествий. Дело сделано аккуратно. Будем ждать грома.

- И долго ждать собираешься?

- Сколько надо, столько и подожду.

- А сколько надо?

- Может быть, столько, а может, и того меньше, вот столечко. Куда спешить!.. День и ночь - сутки прочь. Укрытие надежное, харчи добрые, суточные в долларах идут, выслуга начисляется.

- Балагуришь. Поговорим серьезно.

- Дело делать я привык, а разговаривать… Поспим лучше. Буона нотте! [12]

Посвечивая фонариком, старик проводил Ивана подземным ходом в старый винный подвал. Каменная коробка до сих пор сохранила винный аромат.

Иван упал на ворох душистого сена.

- Спокойной ночи!

- Какое там спокойствие!.. - Разозлившийся лекарь рубанул острым лучом фонарика по лицу гостя. - Слушай, ты, брось играть в прятки! Выкладывай инструкции.

- Не слепи!

Фонарик погас. В темноте сильнее запахло старым вином, сырыми камнями.

- Чего ты от меня добиваешься? - спросил Иван.

- Когда упадет мост?

- А зачем это тебе?

- Как же!.. Ориентировка. Мои люди томятся на исходных позициях, ждут сигнала. Я надеялся на тебя, а ты…

«Мои люди!.. На исходных позициях? Какие? Где?»

Дунай Иванович раздумывал, как ему в полной мере воспользоваться прорвавшейся откровенностью «Говерло».

Нашел в темноте его руку, сжал.

- Береженого и бог бережет. Все инструкции выложу в свой час. Людей у тебя много?

- Пока только пятеро. Молодые венгры. В каждом клокочет мартовский дух Петефи. Знаешь Петефи?

«Знает Дорофей или не знает Петефи?» - подумал Черепанов.

Старик по-своему понял затянувшееся молчание Ивана: смущен, раздумывает, соврать или сказать, что не знает.