Николай Новосёлов - Опаленные войной

— Во! — воскликнул Щуко. — И этого вшивого фрица я расстреляю!

— Ты завяжешь ему глаза, выведешь на дорогу и отпустишь.

После этого Щуко дулся на Старика целый день. А на утро следующего дня за языком собрался сам командир. Он позвал сержанта и сказал:

— Хочу попытать счастья. Пойдешь со мной и прихвати еще троих. Амуниция полицаев в сохранности?

— Так точно, товарищ командир!

— Тогда быстро одевайтесь полицаями.

Во второй половине дня пятеро вышли в путь. Щуко привел их к большаку. Там они замаскировались и наблюдали за дорогой. На восток ехали грузовые машины, тарахтели повозки, пылили пехотинцы. На запад движения почти не было. Иногда проезжали санитарные автобусы, ехали на подводах гражданские.

Старик сказал:

— Здесь нам делать нечего. Какие части движутся на фронт, мы узнаем и без этого. Нам нужен «язык». Местный.

Ночью разведчики выдвинулись ближе к Карачеву. Здесь начинались уже степи. Спрятались в березовой рощице, в стороне от большой дороги. Неподалеку вился пыльный проселок. За увалом зеленела садами деревня. Старик задумчиво потеребил бороду, а потом сказал:

— Вот что, братцы. Я партизан, а вы, полицаи, поймали меня, ясно? Вяжи мне, Щуко, руки, и ведите в деревню.

Щуко вязать руки не спешил, лишь упрямо смотрел на командира.

— Ты чего? — спросил Старик.

— Не согласен.

— За последнее время ты что-то портиться начинаешь, Щуко. Я два раза не приказываю.

— Все равно. Я перед комбригом за вас головой отвечаю. А коли что случится?

— Ничего не случится. Только вяжи для виду, чтобы можно легко освободиться.

— Не могу. Лучше мы с хлопцами сходим, а вы посидите здесь.

— Почему?

— Риск же, товарищ командир!

— На войне риск — благородное дело. Все. Разговоры прекратить.

И вот четверо полицаев ведут по проселочной дороге бородатого дядьку, руки которого связаны за спиной. Идут молча. Держат путь к деревне. Они не знают — есть там немцы или нет. Будут действовать по обстоятельствам. Если немцев много, в деревне останавливаться не станут. В бой вступать решили только при самой крайней необходимости. Автомат Старика нес Щуко.

Но случилось все иначе, нежели разведчики предполагали. Навстречу им выехала черная легковая автомашина. Она волокла за собой шлейф серой пыли.

— Будем брать, — решил командир, — только без шума, ясно?

Пятеро остановились. Старик освободил руки от веревки, но продолжал держать их за спиной. Четверо отошли на обочину, а Щуко встал посреди дороги, широко расставив ноги. Горбатая черная машина резко остановилась, и из кабины выскочил немецкий майор. Он подбежал к Щуко и что-то стал ему выговаривать, постепенно переходя на крик. Сержант не понял ничего из того, что тот кричал. В это время четверо подошли к машине. Старик очутился возле разгневанного майора. Тот увидел его и оторопел: заметил на околыше красную звездочку. Потом перевел взгляд на Щуко, осмотрел его с ног до головы, видимо, соображая, что тут происходит.

Дальнейшее произошло моментально и без шума. Старик ловко скрутил майору руки, а Щуко зажал ему рот, чтоб не кричал. В это же время остальные справились с шофером. Один из разведчиков стукнул его прикладом по голове. Второй вытащил из кабины и бросил на обочину.

Майора связали и впихнули в машину, прямо на пол. Щуко, бывший тракторист, сел за руль. Старик рядом с ним, остальные втиснулись на заднее сидение, и машина помчалась к лесу.

Пленного майора звали фон Штрадером.

Старик по рации донес в штаб отряда:

«Давыдову. Пленный майор фон Штрадер показал — серьезных мер для обороны Карачева не предпринимается. Имеются сооружения для подвижной обороны. Штрадера конвоировать нет возможности. Совершил две попытки побега. Запросите У-2. Старик».

И еще через день:

«Давыдову. На аэродроме, что севернее деревни Р., находится более 100 самолетов противника. В районе соседней деревни устанавливают зенитную оборону. Старик».

Некоторое время никаких активных действий не проявляли — дали возможность немцам успокоиться после похищения майора. Отсиживались в лагере, времени свободного оказалось вдоволь. Старика терзали воспоминания. Боль сдавливала сердце, когда он думал о Люсе. Она властно ворвалась в его жизнь, и вот нет больше Люси. А было так.

…Давыдов решил завербовать бургомистра Брянска Плавинского. На связь с ним он послал разведчицу Люсю, а Старику приказал обеспечить охрану. Увидев первый раз Люсю, Петро — так звали Старика — с досады поморщился: несерьезного человека посылает комбриг на опасное дело. Девчонка вроде бы еще из детства не вышла — курносая, и глаза наивные-наивные. Шапка заячья, с длинными, до пояса, ушами. Телогрейка и валенки чуть великоваты. Подросток — и больше ничего.