Владимир Волкович - Политрук

– Мы с тобой никогда, никогда не расстанемся, правда?

– Правда.

– А когда мы поженимся?

– В этом году, когда мне и тебе исполнится 18.

– Так долго ждать, я уже больше не могу.

– И я не могу, но потерпи милый.

Он наклонился к ней, коснулся губами её уха под щекочущими волосами и дотянулся до губ. Они прекратили кружение, губы их слились, весёлая компания одноклассников целомудренно отвернулась, встала в кружок и слушала, какого-то разговорчивого рассказчика. Конечно, все уже знали, что Лиля – лучшая ученица школы выпуска сорок первого года и самый красивый парень, лучший школьный спортсмен – Илья, любят друг друга, и это было в порядке вещей.

Они целовались до исступления, всё более страстно, обнимая, льнущие друг к другу тела. Руки Ильи дрожали, кровь стучала в висках. Его рука скользнула вдоль гибкого девичьего тела.

– Лилечка, Личечка, хорошая моя, – шептал Илья пересохшими губами.

– Я не могу сегодня, любимый.

– А…когда… – Илья едва сдерживался.

– Завтра.

Лиля отодвинулась, давая ему возможность успокоиться.

Потом они гуляли по притихшему Витебску до той поры, пока первый, зелёный луч солнца не вырвался из-за горизонта, и небо не окрасилось кармином.

А завтра была война.

Она разделила их жизнь на «до» и «после». Заводы спешно эвакуировались, город бомбили, фронт стремительно приближался.

Илья помчался в военкомат, он уже видел себя идущим в атаку на врага. А после победоносного боя ему торжественно вручают медаль «За отвагу», на которой изображены в цветной эмали самолёт и танк. И Лилька восхищённо любуется им.

– Парень, что ты здесь ищешь? – Немолодой мужчина, приколачивавший доску к ящику с какими-то папками, обратил внимание на крутившегося во дворе мальчишку.

– Я… это, хочу записаться добровольцем на фронт.

Мужчина смерил пацана насмешливым взглядом:

– Считай, что ты уже на фронте, слышишь канонада бухает, не ровён час немцы прорвутся. Давай бегом к мамке, скажи, что надо быстрее эвакуироваться.

Илья со злостью посмотрел на говорившего:

– Я пришёл на фронт записаться, я уже не маленький, – и добавил тихо, – а мамки нет у меня, померла.

– Да ты не обижайся, парень, – мужик обернулся в сторону въезжающей во двор машины, – видишь, нет уже никого, я сейчас последнее догружу и уезжаем.

Только сейчас Илья обратил внимание на то, что все двери распахнуты, а в здании военкомата – пусто.

– Лилька, Лилька, – кричал Илья, тарабаня кулаками в запертую дверь её квартиры, – Лилька, открывай, это я!

Но молчание было ответом ему. Лиля уже уехала, не попрощавшись, да и где ей было найти своего Лёлика в такой суматохе. Мать торопила:

– Скорей, скорей, не успеем уехать, погибнем.

Дверь заперли на все запоры, собираясь вскоре вернуться, но пожить в этой квартире Лиле уже не доведётся никогда.

Вдоль унылой стены длинного коридора, выкрашенной грязно-синей краской выстроилась очередь молодых людей, желающих встать на учёт.

Райком комсомола большого промышленного волжского города работал в эти месяцы с перегрузкой, огромная масса эвакуированных атаковала его.

– Можно? – Илья приоткрыл заветную дверь с табличкой «Орготдел».

– Заходи, заходи, – усталый человек, по виду немногим старше Ильи, откинулся на спинку стула, – откуда эвакуировался?

– Из Белоруссии.

– Эх, никогда там не был, не довелось, ну какие наши годы, ещё поеду.

– Немец там сейчас, – хмуро ответил ему Илья.

– Сегодня немец, а завтра всё возвернём, не сомневайся.

– Я и не сомневаюсь, потому и пришёл. Там у вас внизу, на доске объявление висит, что желающие могут подавать заявления в училище. Так я желаю.

– Сколько тебе лет, восемнадцать есть?

– Есть, – после некоторой заминки ответил Илья, и тихо добавил, – почти…

Заворготделом внимательно посмотрел на рослого, уверенного в себе паренька и заключил:

– Ну, тогда пиши заявление добровольцем, мы включим тебя в разнарядку.

– Рота, подъём, выходи строиться, – зычный голос старшины подбросил курсанта военно-политического училища Илью Рябова, уютно устроившегося на дощатых нарах. Так не хотелось выбегать на мороз из казармы, прогретой за ночь «буржуйкой». Но надо – это слово будет преследовать Илью всю войну, да и всю его последующую жизнь.

– Вставай, – тряс он за плечо соседа по нарам Павку Фоменкова, – так и всю войну проспишь, засоня!

– Что, где война? – вскакивал Пашка, тряся взлохмаченной шевелюрой, и осоловело, оглядываясь вокруг.