Сергей Ченнык - Последний штурм — Севастополь

Представьте несколько сотен пушек и мортир, стреляющих залпами. Иногда они затихают, чтобы поостыть, затем снова изрыгают огонь; земля под ногами содрогается от ужасного грохота. Так продолжалось часами; мы света белого не видели за клубами дыма и пыли, градом осколков и заревом огня. Но недаром говорится — чем ближе знаешь, тем меньше почитаешь. У меня на глазах под ужасным обстрелом солдаты спокойно играли в карты, а ведь прямо над их головами свистели наши собственные ядра. Я был свидетелем пяти бомбардировок, но эта была самой ужасной; однако, как заметил один из ветеранов, все хорошее быстро кончается.

Огонь русских был очень плотным — у них по-прежнему было больше орудий, чем у нас, и некоторым нашим батареям приходилось несладко; да и пехоте доставалось от вражеских ядер, сеявших смерть в наших рядах — и все же за целый день я не слыхал ни одного недовольного голоса. Мы твердо знали зачем пришли и гадали только, пойдем ли в атаку этой ночью…».

Не менее впечатлил обстрел Севастополя сержанта 19-го пехотного полка «Зеленых Говарда» Ашервуда: «Обстрел Севастополя, начавшийся сегодня с восходом солнца, бушевал вдоль всей линии. Это был самый сильный обстрел, который велся главным образом на левом фланге. Метод стрельбы был не такой как прежде. Каждая из союзнических батарей сменяла другую, позволяя использовать время для отдыха в течение дня… С наступлением ночи бомбардировка не прекращалась…».

Следующий день мало чем отличался от предыдущего. Обстрел продолжался с такой же интенсивностью. Английские солдаты могли наблюдать его последствия. Сержант Ашервуд увидел, что часть крепостных укреплений разрушена, в городе бушевали сильные пожары, ответный огонь русских значительно ослабел. Ночная работа союзных батарей не давала русским саперам сделать то, что они научились делать особенно хорошо — восстанавливать поврежденные орудийные позиции. Также возникли проблемы с доставкой боеприпасов для артиллерии.

В городе начался ад, не прекращавшийся круглые сутки. Те, кому судьбой было предназначено быть под этим обстрелом, свидетельствовали о его необычайной мощности: «25 августа, часов в 9 утра, неприятель открыл по всей оборонительной линии Севастополя такой страшный, разрушительный огонь, что едва ли военная история когда-либо видела и слышала подобное. Это просто могло быть подобно треску вулканического извержения и эта потеха над нами продолжалась три дня и три ночи: мы так и предположили, что это должно быть последняя агония наших врагов, и после всего этого что-нибудь да должно быть, а штурм-то непременно…». {636} 636 Воспоминания Севастопольца с 1854 по 1856 г. // Сборник рукописей представленных его императорскому высочеству государю наследнику цесаревичу о севастопольской обороне севастолольцами, М., 1998 г., С. 33

Батарея фон Драхенфельса находилась непосредственно на Малаховом кургане, на котором был сосредоточен огонь французской артиллерии и где впоследствии развернулись наиболее драматические события, решившие исход борьбы за Севастополь. Его воспоминания о бомбардировке и штурме очень интересны и в них, при детальном рассмотрении можно найти ответы на многие вопросы, касающиеся событий последних дней обороны крепости: «На следующий день с рассветом неприятель открыл по нас сильнейшее бомбардирование. Бесчисленное множество снарядов прилетало к нам и страшным образом разрушало бруствер и амбразуры. Как я уже говорил выше, недостаток в разрывных снарядах и мортирах большого калибра был для нас весьма ощутителен, так что мы прицельными своими выстрелами только могли вредить неприятельским пушечным батареям, мортирным же не могли сделать почти ничего.

Из моих семи орудий все почти должны были одно за другим замолчать, потому что у одного был разбит станок, а у других амбразуры были завалены до такой степени фашинами и землею, что не было никакой возможности прицеливаться и стрелять. Во втором часу пополудни, имея только всего две амбразуры, бывшие еще в исправности, я прекратил огонь, зарядил все свои орудия картечью, и кроме того, мешочками с ружейными пулями; ибо мы убеждены были, что после столь сильного бомбардирования, непременно последует штурм. Но под вечер французский огонь стал утихать; англичане одни продолжали шибко по нам стрелять, но к ночи замолчали и они. Мы же, воспользуясь этим случаем, принялись исправлять верки». {637} 637 Воспоминания фон Драхенфельса //Сборник рукописей представленных его императорскому высочеству государю наследникуцесаревичу о севастопольской обороне севастопольцами, М., 1998 г., С. 49–50