Сергей Шаповалов - Русский город Севастополь. Книга третья

– Кречен! Кречен! Хватит дрыхнуть, – тряс Павла за плечо Константинов.

Павел вскочил с кровати.

– Штурм? Где Самылин? – встревожился он. Бросил взгляд в окно – непроглядная ночь.

– Нет, не штурм. Просто – вставайте, – требовал Константинов. Лицо довольное. Ухмылка от уха до уха. От него исходил аромат хорошего вина.

– Что случилось? – не мог понять Павел, втискивая ноги в сапоги.

– Случился Новый год, дорогой мой. Немедля спускайтесь в ресторан.

В зале было полно офицеров. Горело множество свечей. Все шумели. Раздавались взрывы смеха. Играл рояль, и звякали бокалы. В дверях ресторана их остановил юнкер с ватной бородой и в смешной меховой шапке.

– Господа, сдайте часы. Приказ Деда Мороза! Не бойтесь, после праздника всем вернём.

– Зачем? – не понял Павел.

– А чтобы вы не глазели на циферблат через каждую минуту, – объяснил юнкер.

Ярко пылал камин. В ресторане тепло и уютно. Огромный самовар стоял на круглом столе. Вокруг самовара в тарелочках всевозможные закуски. По потолку развешаны бумажные флажки, снежинки. Действительно – атмосфера новогоднего праздника. Ёлки не хватало.

– Господа, вам чаю или водки? – предложил юнкер, дежуривший у самовара.

– Начнём с чая, – решил Константинов. Спросил: – А где же ёлка?

– Экий вы маленький, ёлочку вам подавай, – засмеялись вокруг. – Где же тут её взять? На дрова порубили все ёлки.

Взяв по стакану, сели за длинный стол в общую компанию. Все по кругу рассказывали какую-нибудь забавную историю, случившуюся с ним в Новогоднюю ночь. После очередного рассказа сосед рассказчика должен был отгадать: правда это или вымысел. Если не угадал, то должен был встать и исполнить куплет или продекламировать стих. А коль угадал, фант должен был исполнить сам рассказчик.

За окнами иногда взрывалась бомба, и тогда от вспышки было видно, как на улице валит снег. После каждого близкого взрыва, все дружно восклицали: «Пропади ты пропадом!»

– Господа, очень странно встречать праздник без женского общества, – пожаловался кто-то.

– Увы, мой дорогой, – ответили ему. – На эту ночь ваша подружка – бутылка.

Все вокруг засмеялись. Вдруг двери распахнулись. Торжественно вошёл юнкер с ватной бородой, а за ним два солдата с подносами, на которых теснились бокалы с шампанским.

– С Новым годом, господа! – громко объявил юнкер. – С новым счастьем!

Все разобрали бокалы и прокричали Ура! Появились песенники и тут же грянули гимн:

С Новым годом, Белый царь,

С Новым годом, Государь!

– На победу нам и на погибель врагам! – Громко воскликнул Константинов, и все грянули протяжное «Ура!»

Лишь только осушили бокалы, как на бастионах всё загрохотало. Офицеры выбежали на улицу. Шёл густой снег. Канонада гремела, словно днём, озаряю линию от третьего до пятого бастиона. Бомбы кометами летели в одну и в другую сторону.

– Вот, вам и салют! – усмехнулся Павел.

– Ура государю нашему императору, Николаю Павловичу! – закричал Константинов, и все под грохот артиллерийской перестрелки затянули «Многая Лета».

Гимн закончили, и тут же канонада стихла. Внизу на бульваре грянул оркестр. Офицеры, не сговариваясь, ринулись на музыку. Навстречу с залихватской песней шёл батальон Волынского полка. Вёл солдат капитан на гнедой казацкой лошади. Впереди песенники громко оглашали ночную улицу:

Взвейтесь, соколы, орлами,

Полно горе горевать!

– Кто там шумел? – спросили офицеры у капитана.

– Так, мы и шумели, – ответил тот. – Надоели, черти! Новый год, а они всё бомбами швыряются. Вот мы им пушки и заклепали. Разве не слышите, как тихо? С праздником вас, господа!

Павел осматривал мины, когда его нашёл ефрейтор Козлов.

– Ваше благородие, дозвольте на вылазку? – попросил он.

– На какую?

– Лейтенант Бирюлёв охотников набирает. С нашего бастиона двинут на французские траншеи, – объяснял Козлов, а у самого глаза так и горели от нетерпения.

– Чего это ты так рвёшься на вылазку? – удивился Павел.

– Так, то же – лейтенант Бирюлёв – гроза французов. У него, что не вылазка – всё с разгромом.

– Надо же! Я тоже хочу! – решил Павел.

Они с Козловым нашли Бирюлёва на левом фасе бастиона. Он беседовал с офицерами, собравшимися вокруг. Бирюлёв был молод, красив. Говорил горячо, отрывисто. Ему едва исполнилось двадцать шесть. Ходил в солдатской шинели, подвёртывая спереди полы к поясу.