Сергей Ченнык - Последний штурм — Севастополь

С началом обстрела города стало очевидным главное намерение союзников — нанести последний удар по крепости, вынудив гарнизон оставить ее.

Второй день бомбардировки мало чем отличался от предыдущего: «…боевых припасов не щадили и стреляли сколько можно более». {631} 631 Осада Севастополя (1854–1856) с подробным изложением действий артиллерии. Составлено капитаном прусской артиллерии Вейгельтом. СПб., 1863 г. С. 299

6 августа артиллерийский обстрел значительно усилился. Ощущалась его планомерность и строгое соответствие ставившимся союзным командованием задачам. Попробуем более детально остановиться на них.

Начатый союзниками артиллерийский обстрел крепости можно с уверенностью назвать самым мощным за все время кампании в Крыму. От его силы впечатлились все. Итальянец Манфреди, наблюдавший его с позиций сардинских войск, отмечал, что «…против Севастопольской крепости был организован и открыт самый мощный артобстрел за время Крымской войны. Все батареи союзников били в открытую, прямой наводкой…». {632} 632 Матвеев В. Негостеприимная Таврида. Сардинское Королевство в Крымской войне, Севастополь, 2005 г., С. 96

Нужно сказать, что в соответствии с теорией военного искусства по взятию крепостей середины XIX в., артиллерийский обстрел крепости уже являл собой начало штурма Севастополя. Союзники проводили так называемую «постепенную атаку», при которой «…желательно свою первую артиллерийскую позицию занять по возможности ближе к крепости». {633} 633 Бой четвертого рода оружия // Военный сборник, № 1, 1890 г., СПб., С. 67

Вид города, находящегося под круглосуточным обстрелом неприятельской артиллерии, впечатлял. Особенно тех, кто только входил в Крым. Жан-Мари Дегине, увидев Севастополь с моря, был поражен увиденным: «Следующей ночью, не знаю в котором часу, я проснулся от большого шума на палубе. Я поднялся, думая об очередном несчастном случае, и увидел, что все стоят и смотрят в одну и ту же сторону. Я присоединился к ним. Моему взору предстало ни с чем не сравнимое зрелище. Оно напоминало мне мои детские мечты, связанные с рассказами моего отца о военных сражениях. Перед нами простиралось огромное красноватое пространство, над которым пролетали, описывая изогнутые линии, огненные шары. Еще одни, более светлые и более быстрые, летели почти по прямой линии. Наконец послышались крики англичан: “Себастоупоул! Себастоупоул!”. Значит, там находится Севастополь. Это красноватое пространство — горящий город, а эти огненные шары — ядра и бомбы. В моих прошлых сновидениях я, казалось, уже видел эту картину, поэтому все это было как бы продолжением сна, тем более что до нас не доходило ни звука. Так, стоя, мы и созерцали это зрелище вплоть до рассвета. Море было спокойным, и эмоции от увиденного полностью прогнали морскую болезнь. Все хорошо пообедали». {634} 634 Жан-Мари Дегине. Мемуары выходца из Нижней Бретани. Публикация переводчика Геннадия Беднарчика (http://imwerden.de/ cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=270)

Заключительная бомбардировка крепости началась 24 августа (5 сентября) 1855 г. В этот день, «…назначенный для начала шестого усиленного бомбардирования Севастополя, на французских батареях находилось 609 орудий, именно: на правой французской атаке 239 (103 пушки, 49 гаубиц и бомбовых пушек и 87 мортир), а на левой французской атаке 370 орудий; на батареях английской атаки — 198 орудий (108 пушек и 90 мортир), всего же на осадных батареях стояло 807 орудий, из коих только небольшая часть была назначена для действия против Северной стороны и по рейду, либо находилась в редутах на Сапун-горе; прочие же все 698 орудий должны были громить нашу оборонительную линию». {635} 635 Богданович М.И. Восточная война (1853–1856 гг.). Том 4. СПб., 1877 г. (htlp://adjudant.ru/crimea/bogdan35.htm)

Из окопов союзников зрелище было грандиозным. Перед глазами рядового Гоуинга оно осталось надолго: «Утром 5-го сентября 1855 года земля содрогнулась от ужасного грохота: началась последняя бомбардировка. Целый день полторы тысячи пушек и мортир поливали огнем позиции обеих сторон.

Вечером 6-го числа нас отправили в окопы. Мне досталось тепленькое местечко — передовая траншея, где я и просидел всю ночь. Утром нас перевели в одну из тыловых траншей побезопасней, где, несмотря на грохот взрывов, нам удалось прикорнуть на пару часов. Мы чудом спаслись от огромной бомбы, угодившей в самую гущу наших рядов; едва мы прижались к земле, как она взорвалась, разнеся остатки нашего завтрака по окрестностям. Кто-то из офицеров спросил, есть ли пострадавшие; “А как же! — отвечал один из наших. — Нам ведь теперь нечего есть!”.