Ольга Сарник - Карьера Югенда

Когда маршал Жуков читал эти строки, над Рейхстагом уже реял красный флаг. Но маршал Жуков Гансу Фриче в его просьбе не отказал, и над руинами Берлина поплыл такой знакомый всем немцам бархатный баритон: «Говорит Ганс Фриче…».

Так смолкли воинственные фанфары. Военнослужащие регулярных войск отчётливо понимали, что война проиграна. Кроме ненужного кровопролития, сопротивление ничего не даст. Но Гитлер не отменял свой приказ, и верное войско выполняло его. Германия сложила оружие лишь неделю спустя после смерти своего фюрера! Ведь Гёббельс запретил сообщать немцам о его смерти!

Поздним вечером восьмого мая одна тысяча сорок пятого года, в здании бывшей столовой военно-инженерного училища в Карлсхорсте, Акт о безоговорочной капитуляции от имени Германии подпишет начальник Верховного главнокомандования вермахта генерал-фельдмаршал Кейтель, а также генерал-полковник Штумпф и адмирал фон Фридебург. От имени Советского Союза свою подпись в этом важнейшем историческом документе, прекратившем войну, поставит маршал Жуков. Рядом, довольные, как именинники, встанут представители союзных войск – маршал Тейдер (Великобритания), а в качестве свидетелей – генерал Спаатс (США) и генерал Ж. де Латр де Тассиньи (Франция). И генерал-фельдмаршал Кейтель, небрежно кивнув в их сторону, иронически спросит маршала Жукова:

– А эти, что, тоже нас победили?

Но это – потом. А сейчас

IX

снайпер Номоконов привычно расположился со своей верной спутницей – винтовкой в лабиринте берлинских развалин. Задержал дыхание – вот она, цель! Вдоль побитой осколками стены воровато крался солдат в чужой, чёрной форме. Белой повязки на нём не было. Значит, не в плен идёт, а воевать. Нас убивать идёт. Что ж… Номоконов не спеша взял фрица в перекрестье прицела, и… чья-то рука властно отвела в сторону ствол винтовки.

Номоконов в изумлении поднял голову. Знакомый ему Макаров возвышался над ним, фуражкой доставая до солнца.

– Отставить… Победа, друг! Победа… – его голос сорвался, как камешек в пропасть.

Цель сжалась и расплылась. Потом прояснилась, и по впалым, небритым щекам таёжного охотника покатились слёзы. Великий снайпер Великой войны Номоконов сделал свой последний выстрел на чужой земле. На этот раз – в воздух. Нет больше целей. Нет больше войны! Ур-раааа!!!

На берлинских улицах советские солдаты обнимались, не стыдясь своих слёз, невзирая на чины и звания. Качали командиров. Качали Номоконова. Слёзы радости смешивались с горькими слезами по погибшим.

Когда праздничная суматоха немного улеглась, они расположились за импровизированным столом, наспех сооружённым из чудом уцелевшей двери. Кто-то возле стола суетился, и, как по мановению волшебной палочки, вырастали на нём какие-то закуски, кружки. И фронтовые сто граммов. Макаров с удовольствием наблюдал за праздничной суетой.

– Легендарный снайпер Номоконов! – хитро прищурившись, глядя в глаза Семёну Даниловичу, отчеканил Макаров. – Вам известно, что за вашу голову фрицы назначили награду в один миллион марок? Вы дорого стоите!

Бойцы дружно захохотали.

– Небось теперь некому платить! Да и нечем им. Разорил Гитлер немцев!

– Оставайтесь в Германии, Семён Данилович, – неожиданно предложил Макаров. – Вместе будем за фрицами присматривать. Чтобы не баловали больше. А?

–Нет, я на родину поеду, – степенно ответил Номоконов. – Леса здесь дурные. А я на хвое настоян. Поеду к себе, за Байкал.

Макаров своими глазами видел разруху, царящую на улицах немецкой столицы, видел, как в переулках жёны немецких офицеров отдавались завоевателям за еду, за чулки; сгорая от стыда, они прятали глаза. Им нечем было кормить своих детей. А чулки нынче валюта. Ходкий товар. За такие дела Макаров гонял, но только свой, советский, контингент. Другой – не имел права.

Макаров вдруг понял, на чём так долго держались немцы. Дело не в одной их поганой пропаганде, она же их и утопила. Их неслыханная воинская доблесть покоится не на пропаганде, а на кристально чистой преданности своей стране и правительству. Его, Макарова, и того безымянного фрица из Сталинграда, которого он так и не поймал, объединяло нечто очень важное, наднациональное. Верность. Себе и своей Родине.

Немцы – солдаты храбрые, это правда. Макаров вспомнил, как на территории Германии его бригада шла на Берлин и столкнулась с двумя дивизиями противника. Форма на солдатах была чужая. О продвижении союзных войск никто Макарова не уведомлял. Смычки с союзными войсками здесь не намечалось.