Дмитрий Ли - Журавли покидают гнезда

Эсуги вдруг переменилась в лице.

— Что я говорила о нем? — спросила она испуганно.

— Ты гнала его от себя…

— И больше ничего?

— А что еще? — насторожился Юсэк.

— Нет, это я так, — ответила Эсуги.

Окруженная вниманием друзей, Эсуги крепла день ото дня. Гладко прибранные под гребень волосы отливали синим атласным блеском, а на бескровных щеках проступил живой румянец. Правда, под глазами еще сохранились едва заметные круги. Юсэку было приятно, что Эсуги очень походила на Денними. Еще мальчишкой он был по-детски влюблен в эту красивую и строгую женщину. Возможно, поэтому и зародилась его привязанность к Эсуги. Он давно хотел рассказать об этом Эсуги и тем самым, хоть косвенно, признаться в своих чувствах к ней, но не решался, зная, что любое упоминание о матери плохо отражалось на ее здоровье.

Ир тоже часто наведывался к Эсуги. Он видел, что самое страшное позади, но она еще была очень слаба, чтобы идти дальше.

А время шло. С востока снова наползали тучи.

Мансик и Гирсу держались обособленно от Ира, выражая этим свое недовольство его решением дожидаться полного выздоровления Эсуги. Бонсек открыто укорял его за то, что он согласился взять с собой девушку в этот нелегкий путь. Ир не искал себе оправданий, считал, что поступил правильно. Однако он понимал и Бонсека. Подобно выпущенной из клетки птице ему хотелось ощутить пространство, закалить на ветру онемевшие крылья. Было неудобно и перед гостеприимными хозяевами фанзы, ведь они лишали их зимних запасов. Так же неловко чувствовали себя и остальные.

— Эдак мы у вас все приберем, — говорил Ир, отказываясь садиться за накрытый стол. — Впереди не лето. А у вас и своих едоков хватает.

— Что это за разговоры! — набрасывалась на него хозяйка. — Я и так вижу, что вам неловко. Только стыдиться нужно не вам, а мне за наш скромный стол.

Хозяйка каждый раз почти силой усаживала гостей обедать. И хотя они уступали, еда оставалась почти нетронутой. День ото дня взаимоотношения между Иром и его товарищами ухудшались. Иногда он порывался отправить друзей одних. Но как они отнесутся к его решению? И хорошо, если доберутся благополучно, а если нет?.. Много дней и ночей ломал он голову: как быть? Но однажды вечером решение пришло само. Выйдя на улицу и услышав за оградой громкие голоса, Ир поспешил туда и увидел Юсэка, стоявшего в окружении Мансика, Бонсека и Гирсу.

— Чего языки прикусили? Продолжайте, а я послушаю, — сказал Ир, оглядывая каждого. — Чувствую, что я не лишний в вашем разговоре.

— Просто толкуем о том о сем, — попробовал защититься Мансик.

— Что-то лица у вас сердитые для простой беседы, — заметил Ир.

— А чему радоваться? — спросил Бонсек, оставаясь хмурым. — Не тому ли, что здесь зиму проведем?

— Ну, допустим, зимовать не придется, — сказал Ир, придавая голосу добродушный тон. — А человека оставлять в беде тоже плохо. Так ведь?

— А чем мы ей поможем? Своими вздохами да охами?

— Вот что я скажу, сенсами, — вступил в разговор Гирсу. — Ты или веди нас куда следует, или мы сами пойдем. Лично я не могу больше валяться на ондоле.

— И я тоже, — поддакнул Мансик.

— А кому хочется валяться здесь? — уже строго спросил Ир. — Мне, что ли? Или ей, Эсуги? — Ир остановил взгляд на Гирсу: — Вы ради сына в тюрьму ломились, совсем не думая о себе. А разве положение Эсуги не трогает ваше сердце? Кроме нас, у нее нет никого. И мы не можем, не имеем права отвести ее руки, протянутые к нам. Я не удерживаю вас, но вдумайтесь в мои слова.

— Речь идет об одном человеке, а там тысячи гибнут, — сказал Бонсек, пытаясь как-то оправдаться.

— Я согласен с тобой — на земле много несчастных. И если каждые четыре человека помогут в беде хотя бы одному из них — уверяю, их станет меньше. Спасая нас, старик Ли Дюн, наверное, не думал, что он спасает мир. А другие ушли, оставили нас в то время, когда мы нуждались в них.

— Но нас ждут в России, — сказал Бонсек. — И ничего не случится, если Юсэк побудет здесь с Эсуги, которой, кстати, уже лучше. Я даю слово, что вернусь за ними, как бы там ни сложились обстоятельства.

— Это разумно, — поддержал его Гирсу.

— Да и хозяевам двоих содержать легче, чем такую ораву, — заметил Мансик. — Ведь мы оставляем их у добрых людей.

Бонсек не унимался. Теперь он наседал на Юсэка:

— А ты что молчишь? Неужели вам нужны няньки?

Юсэк молчал. Мог ли он просить их? И какой прок с того, что они останутся? Разве легче видеть их осуждающие взгляды, слышать упреки? Нет уж — пусть уходят. Правда, еще не сказал о своем намерении Ир. Но если и он решит, тогда будет худо.