Николай Шахмагонов - Сталин в битве за Москву

– Как идут дела?

– Действую, как вы приказали, – ответил я и неожиданно, под впечатлением полученных оскорблений, брякнул: – Командующие ругают меня отборной бранью за то, что я по вашему приказу отказываю им в подкреплениях.

– Что, что, – удивился Сталин, – ругают вас отборной бранью? Вы это серьёзно? В отсутствие Хрулёва вы мой заместитель. Кто, кроме меня, может вас ругать? Вы меня удивляете, генерал.

“Ну, подождите, – подумал я тогда, – теперь поставлю всех на место”.

Когда один из командующих фронтами, не хочу называть его, чтобы не компрометировать, позвонил и заговорил со мной на нецензурном языке, я оборвал его:

– Ты с кем разговариваешь? Ты разговариваешь с заместителем Верховного главнокомандующего. Да я тебя под трибунал!

В доли секунды командующий, отличавшийся невероятной грубостью и нахальством, резко переменился.

– Извините, товарищ генерал, – заговорил он, – сорвался. Извините, нервы.

Об этом эпизоде стало известно в войсках, и больше оскорблениям я никогда не подвергался. Однако, став большим начальником, мой собеседник не забыл того случая и после смерти Сталина вывел меня на пенсию».

Спокойствие, уверенность и удивительную выдержку Сталина в те суровые дни отмечали многие командующие фронтами и армиями, которым приходилось общаться с ним. Сталин твёрдо знал, что не в силе Бог, а в правде, что близится праведный час, когда великую правду необходимо подкрепить и великою силою.

…Заканчивался очередной, обычный доклад. Сталин указал генералу Ермолину, где разместить резервы, которые должны подойти к Москве в конце текущего дня и в ближайшие дни. Затем, глядя на карту, спросил вовсе не об обстановке, нанесённой на ней:

– Скажите, Павел Андреевич, что нам обещают синоптики?

– Морозы, товарищ Сталин, продержатся до начала декабря. Ко второму числу возможно потепление.

– Значит, именно на эти дни можно ожидать возобновления наиболее сильных атак противника, – резюмировал Сталин.

Он снова прошёл вдоль стола, задумчиво глядя на карту, и сказал, посмотрев на Ермолина с прищуром:

– Морозы – это хорошо и плохо.

– Чем же плохо, товарищ Сталин?

– Морозы действуют одинаково как на нашу, так и на немецкую технику. Но люди наши более закалены, лучше снабжены, лучше одеты. Это хорошо. А знаете, что плохо?

– Что же, товарищ Сталин?

– Пройдут годы, и кто-то захочет переписать историю. Подобные лгуны найдутся и за тридцать сребреников напишут то, что им закажут враги нашего Отечества. Ведь придумали же, что не русские полководцы, не Кутузов, Багратион и Барклай, не русские воины победили Наполеона, а победил его «генерал Мороз». Впрочем, теперь, в ноябре, хоть морозы небольшие есть, а в двенадцатом году и морозов не было. Писатель Вальтер Скотт, участник событий, подтверждает то, о чём не уставали писать наши мемуаристы. Наполеоновская армия бежала из Москвы в начале октября по хорошей погоде и хорошим дорогам. И под Тарутином, и под Малоярославцем били её в хорошую погоду. На всём протяжении её отступления до Березины только три дня были сильные морозы, в остальные дни они не превышали четырёх градусов. Разве во Франции никогда не бывало таких морозов? Даже Березина не замёрзла, и это стало трагедией для французов, поскольку сильно помешало их бегству. Ну а после Березины от их армии уже ничего не осталось.

Сталин помолчал.

– Вы считаете, что в будущем кто-то скажет, будто не мужество солдат и командиров Красной армии, не ваш полководческий гений, а мороз победил гитлеровцев? – спросил Ермолин.

– Вы знаете, Павел Андреевич, что я не люблю в свой адрес подобных эпитетов. А что касается мужества красноармейцев и командиров, таланта наших генералов, то это уже доказано тем, что нами сорван блицкриг, – сказал Сталин. – Вы посмотрите… Когда Павлов, по существу, открыл дорогу на Москву, мы нашли генерала, сумевшего закрыть эту брешь. Это генерал по образу и подобию Суворова – Андрей Иванович Ерёменко. А разве мало у нас таких генералов? Возьмите всегда сдержанного и корректного Рокоссовского, возьмите Говорова… Нет, никому не под силу победить Россию. Это доказано многовековым опытом.

– Я признаю великую роль тех, кто отстаивал каждый рубеж обороны, – твёрдо сказал Ермолин. – Но, к сожалению, не многие знают, что блицкриг похоронен именно вами, вашими решениями в мае и июне сорок первого – решениями, сорвавшими план Гитлера. Вы же помните, как настаивали Жуков и Тимошенко на том, чтобы мы объявили мобилизацию и подвели свои войска к границам. Разве не найдутся в будущем политики и брехливые бумагомараки, которые станут утверждать, что мы проглядели начало войны, что оказались к ней неподготовленными.