Сергей Михеенков - Днепр – солдатская река

– Там, старшой. Первушин группу собрал. Они пойдут прямо оттуда. Я им всё рассказал. Как и куда прорываться. Замполит сказал, что оттуда им легче будет добежать до леса. Капитан остался с ними. У них трое раненых. Миномётчики понесут Сороковетова.

– Живой, значит, Сидор?

– Живой. Говорит, будь, мол, я маршалом, сравнял бы этот берег с землёй из тяжёлых миномётов.

– Правильно он говорит. А немцы что?

– Тихо пока. Сигнал на прорыв – три удара лопаты о лопату. Минут через десять, так мы договорились.

– Ладно, ребята. Готовность пять минут. Шилин и ты, Чебак, возьмёте Морозова. Раненых не бросать ни при каких обстоятельствах. Пиманов, ты пойдёшь последним, в прикрытии. Дистанцию держи шагов десять – пятнадцать, не больше. Звягин и все остальные – со мной, впереди. Когда поднимемся, не стрелять. Гранаты бросать – только по моей команде. Всем всё понятно?

– У меня вопрос, товарищ старший лейтенант, – сказал Пиманов. – Там, на опушке, вроде как позиция миномётчиков.

– Точно так, Пиманов. Вот на них, ёктыть, и пойдём. Миномёты не обойдёшь. Только хуже подставимся. А если успеем подбежать к ним шагов на сто, то там уж, последние, как-нибудь на злости пролетим. Перед миномётной батареей гранаты готовьте и, по моему приказу, – разом! Бросать с задержкой, как я сказал. А то как раз на свои взрывы и набежим.

То вроде рассветать стало, проступил из темени лес вдали, очертания одиноко стоящей риги и правее дворы деревни. То опять стемнело, сомкнулись плотные сумерки и над лесом, и над деревней. И Нелюбин, потерявший счёт времени, догадался, что рассвет был не настоящим. Теперь, когда стрельба утихла и немцы, сбросив Третий батальон в Днепр, реже стали кидать в небо осветительные ракеты, ночь вернулась назад. Нелюбин взглянул на часы: какая ж ночь, спохватился он, уже утро, и вот-вот действительно начнёт развиднять. Что ж там замполит тянет? И тут же с беспокойством смерил взглядом расстояние от оврага до леса: Первушину со своими бежать значительно дальше, чем им, затаившимся в траншее в полутора сотне шагов от немецкой миномётной батареи.

В какое-то мгновение Нелюбин уловил знакомый шелестящий звук и сперва ушам своим не поверил. Но первая серия тяжёлых снарядов легла в районе деревни и развилки дорог. Затем взрывы начали корёжить пустырь и вырубать рощицу, где вечером накапливались немцы и где теперь порыкивали моторы. Артиллеристы вели огонь вслепую, по площади, скорее всего, пользуясь данными, которые капитан успел передать на левый берег накануне. Самое время идти и нам, подумал Нелюбин и тут же увидел, как из-под обрыва оврага поднялись несколько человек и побежали через луг к одинокой риге. Стука сапёрных лопат он не услыхал.

– Ребята! За мной! – крикнул Нелюбин и первым выскочил из траншеи.

Они бежали к лесу. Стена взрывов с каждой минутой приближалась к берегу, к немецким траншеям, проходившим по обрыву. Видимо, за Днепром, узнав о неудаче Третьего батальона, решили основательно обработать плацдарм из тяжёлых гаубиц. Первушин со своими тоже бежал молча, без стрельбы. Нелюбин, чувствуя внутри неприятный холодок и колыхающееся под самым горлом сердце, время от времени поглядывал на группу замполита, которая двигалась немного позади и правее. Если гаубицы сейчас перенесут огонь ближе к Днепру, то Первушин со своими как раз попадёт под разрывы тяжёлых снарядов.

И в это время ожили сразу два немецких пулемёта. Один бил в туман, в сторону реки, а другой ударил во фланг бегущим. Нелюбин выхватил гранату, быстро отвинтил колпачок и, нащупав выпавший фарфоровый кругляшок на конце шнура, крикнул связисту:

– Звягин! Гранату по пулемёту!

Он вырвал шнур, скорее почувствовал, чем услышал, характерный щелчок воспламенителя, пробежал несколько шагов прямо на пулемёт, чтобы не промахнуться, и бросил гранату в сторону клочковатого пламени, рвущегося им навстречу. Третью гранату бросил кто-то из людей младшего сержанта Пиманова. Три вспышки на миг озарили угол вздыбленного вверх бруствера, головы пулемётчиков, куски досок, разлетавшихся в разные стороны, комья земли.

Нелюбин вытащил из-за ремня вторую «толкушку» и побежал дальше, уже не оглядываясь на пулемётный окоп.

До леса, где метались тени миномётчиков, оставалось метров семьдесят. Немцы то ли разворачивали навстречу бегущим свои «трубы», то ли занимали позиции для отражения внезапной атаки в пехотном порядке. Нелюбин оглянулся. Бежали все. Пиманов не отставал. Морозова тащили двое его товарищей. Значит, пулемётчик выцеливал не их. И тут же увидел, как группа Первушина, сильно поредевшая, разделилась. Одни продолжали бежать к лесу, а другие залегли и сразу же открыли огонь в сторону ожившей немецкой траншеи.