Сергей Михеенков - Днепр – солдатская река

Они прикопали тело Кличени. Иванок притоптал дёрн и сказал, глядя под ноги:

– Жаль, что ты не на меня вышел, Кличеня.

Никто не поддержал его разговора. И Иванок, словно уязвлённый молчанием Воронцова и Радовского, усмехнулся:

– Похоронили. Как человека. А по мне пускай бы его дикие собаки растащили, да вороны.

Воронцов подал ему винтовку и сказал:

– Хватит. Много говоришь.

Они взвалили на плечи мешки Кличени и вскоре отыскали тропу, которая должна была привести их в лагерь Юнкерна.

Пройдя километра три, сошли с тропы в сторону и остановились на короткий привал. Иванок тут же развязал лямку вещмешка и достал кусок сала, завёрнутый в кусок парашютного шёлка.

– Давайте-ка немного подрубаем, – предложил он.

Воронцов вытащил свой десантный нож и протянул Иванку. В том же вещмешке нашёлся и хлеб.

– Кто-то в Андреенках у них свой.

– Это уже не наше дело. Андреенками пускай Смерши занимаются.

– И всё-таки узнать бы не мешало…

Воронцов сразу вспомнил седобородого, но Иванку ничего не стал говорить. За сестру тот и так готов был расстрелять каждого третьего в Андреенках.

– Хороший трофей, – как бы между прочим сказал Радовский, когда Воронцов убрал нож в полевую сумку.

– Память об Извери.

– О ком?

– Речушка такая есть. Здесь, неподалёку. Варшавское шоссе пересекает. Многие мои однокурсники там остались. Ну что, пора?

Они взвалили мешки на плечи и снова вышли на тропу.

Вскоре показалась знакомая полянка. Они залегли в кустах смородины. Долго лежали, слушали лес. Наконец в зарослях ольховника услышали приглушённые голоса. Разговаривали двое. Переговаривались тихо. Курили. Сигареты курили немецкие. Ветер доносил запах табачного дыма. Несколько раз произнесли имя Кличени.

– Ждут своего снабженца, – шепнул Радовский Воронцову.

В ольхах снова наступила тишина. Погодя на полянку вышел коренастый крепыш в камуфляже «древесной лягушки».

– Его зовут Глыба, – узнал коренастого Воронцов.

– Нож, – коротко шепнул Радовский и протянул руку.

Через несколько минут Радовский вышел из ольховых зарослей и подал знак рукой. Когда Воронцов с Иванком подошли к нему, он сгребал листву и наваливал её на опрокинутое в смородиновый куст тело часового. Воронцов успел увидеть рану: сзади, на шее, рядом с первым позвонком едва заметная косая полоска. Точно так же была вырезана разведка Шестой курсантской роты два года назад на Извери. Но вряд ли там был Георгий Алексеевич. В то время он ещё служил переводчиком в одном из штабов группы армий «Центр». Но, вне всякого сомнения, курсы он окончил те же.

– Иванок, следуй за нами. Дистанция – десять шагов. Твоя задача – прикрывать нас.

Они приготовили гранаты. Тропа под ногами была хорошо утоптана и позволяла двигаться совершенно бесшумно. Они прошли шагов пятьдесят. Впереди показалась не то копань, не то карьер, не то просто овраг с песчаным оползнем. Перед оврагом тропа расходилась. Радовский пошёл в строну песчаного обрыва, а Воронцов свернул вправо. Иванок залёг за камнем и приготовил винтовку.

Гранатные взрывы разбросали лесную тишину почти одновременно. Тяжело, будто гаубичный снаряд, ухнула противотанковая, а затем три взрыва послабее.

Тела убитых «древесных лягушек» они стащили в землянку. Быстро засыпали вход. Выдернули трубу и заложили дёрном печное отверстие. Ни Юнкерна, ни радиста среди убитых не оказалось.

– Вот что, Александр Григорьич, – сказал Радовский, вытирая со лба грязный пот, – вы с Иванком возвращайтесь на хутор. Сутки пробудьте там. Затаитесь и ждите. А я подожду Юнкерна здесь.

– Послушайте, Георгий Алексеевич, дело сделано. Юнкерн здесь больше не появится. Да и вблизи аэродрома ему оставаться опасно. Теперь он уйдёт. Пусть уходит.

– Тот, кто уходит живым, имеет скверную привычку. Знаешь, какую, Курсант? Возвращаться. А тот, кто возвращается, всегда застаёт тебя врасплох. Потому что ты его уже не ждёшь. Если же ждёшь, то вся жизнь твоя превращается в пытку. Я не дам ему ни первой возможности, ни второй. – Радовский посмотрел на часы. – Контрольное время – семнадцать ноль-ноль завтрашнего дня. Если я не появлюсь в назначенное время, возвращайтесь в Прудки.

– Что передать Анне Витальевне?

– Передайте Аннушке, что я вернусь. – Радовский закинул за спину МР-40. – И ещё… Передайте, что я её очень люблю и чтобы она берегла сына. А моя просьба к тебе, Курсант, остаётся прежней. Ты не забыл?